Ночная смена. Остров живых - Николай Берг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Навьючиваю все это на себя, с ужасом думаю, что еще внизу груза куча, не ровен час, не влезет в кабину все это, но меня останавливает усмехающийся Николаич.
Действительно, одеться мне стоит тут, не надо кошмарными носками и бельецом потасканным опять коллег пугать. Так поспешно я не переодевался со срочной службы. Наверное, спичка бы и до половины б не догорела.
После полета — мне надлежит явиться и отчитаться — что видел. И получить у Николаича же мешок с трофейными видеозаписями — смотреть буду тут, ночью в актовом зале. Это в случае удачного полета. В случае неудачного — тем более явиться. Наскоро прощаюсь и волоку все вниз. Ух, тяжело и рук не хватает!
Коллеги — а их собралось несколько человек на обеденный перерыв — смотрят на меня с интересом. Вот уж не понимаю с чего. Я и так-то дико пахну, да еще и взмок как мышь. Оказывается, что они в курсе моей поездки — и сочувствие у них вполне искреннее. Спасти своих родных — для всех понятное дело, а тут еще и налет романтики — авиетка, далекая деревня. Да и вроде не совсем я им уже чужой, как с ехидинкой замечает усатый толстячок — самые интересные клинические случаи притаскиваю. Двусмысленно звучит, чего уж.
Оказывается, тут этих летунов знают как облупленных — они местные, так что знакомых общих хватает, потому у меня есть время перевести дух, выпить чашку чая и перекусить чем найдется. Все равно еще не прибыла машина, на которой меня подбросят — она потом пойдет на форт Риф, а меня по дороге ссадят.
Помимо бутербродов с какой-то колбасой вроде докторской и печенья потчуют еще и тем, что интересного было.
Интересного много — но в основном все не так, чтоб веселое. Успешно провели операцию по устранению непроходимости кишечника у гастарбайтера — оказалось ранее никем из присутствующих невиданное — просвет кишки закрыл наглухо клубок аскарид. Справились в итоге, но получается, что еще и гельминтологическую лабораторию придется развивать, первые звоночки. Это ж в Канаду и Австралию, не говоря про Швейцарию гастарбайтер — эмигрант должен был приехать здоровый, со специальностью, кое-какими деньгами и обязательно — не имея криминального прошлого, нашим гастарбайтерам можно было приезжать с туберкулезом, гельминтами, и с только криминальной специальностью. Так что много чего расхлебывать придется.
Попытка провести операцию перевода в разумного морфа по "методу Мутабора" завершилась провалом — восьмилетняя девочка с укусом лица не прошла даже двух циклов, в итоге — банальный зомби, беспросветный. Правда и на операцию она попала уже в терминальном состоянии — издалека везли, не успели.
Зато нормально стала работать флюорографическая установка. И с персоналом все срослось. Это отлично — по туберкулезу Питер всегда изрядно отличался, а последние годы у нас эта хворь цвела буйным цветом, да еще и давая формы, устойчивые к отработанным схемам лечения. Но так как болезнь немодная, да еще и сугубо социальная, показывающая серьезное неблагополучие в обществе, то ее особо и не впячивали. Благо делать это было просто — вот СПИД, гепатит — модные бренды, на борьбу с ними деньги бросать положено во всех демократических странах — ну и мы туда же. В итоге пациенты — а это в основной массе асоциальная публика — имели букет заболеваний, и когда помирали, то смертность записывалась по модным брендам. Интересно получалось — больных туберкулезом стало больше, а помирать от него стали меньше… Но все довольны.
Мне к слову намекают, что неплохо бы пройти на флюшку, провериться. Для медиков — льгота, а проходить обязательно. Я конечно вольный казак. Пока. Но скоро казачество будут прибирать к рукам и дисциплинировать, так что вообще пора бы и о будущем подумать, тем более что после уборки и быстрого ремонта — еще и Госпиталь в работу включится, так что медики будут нужны.
Тут обед заканчивается и коллеги с неохотой, но убывают по своим отделениям.
Намеки достаточно прозрачные прозвучали. Нет, не насчет флюшки, это-то как раз сделать надо — не раз убеждался, что эта банальная процедура позволяет много гнусного обнаружить как раз тогда, когда оно еще может быть вылечено, не о флюшке речь. Речь о том, как дальше-то жить. Кстати намек, что работать мне тут — уже не первый раз слышу. Ну да, работы у коллег сейчас вагон, а дальше еще больше будет. Вон многие отмечали — во время войны вроде как и не болели — а как мир наступил, устаканилось все — болезни как накопленные вылезли.
Допиваю чай, когда зовут — пора, машина прибыла. Водила с усмешкой превосходства смотрит на ком всякого разного, двигающийся к его таратайке, потом замечает меня внутри кома и даже снисходит в помогании при загрузке в машину.
Я успеваю заметить только, что мы пересекли КАД, справа появилось кладбище — а уже и сворачиваем влево. Грозный, побитый погодой старый щит "Стой! Стреляют!" и выкатываемся на аэродром, надо полагать — хотя первое впечатление, что это табор какой-то — разношерстные машины, строительные вагончики, в просвете между ними миниатюрный бело-синий самолетик, какого-то игрушечного вида. Когда вылезаю из машины, вижу, наконец, и взлетную полосу — тут в ее начале как раз все и собралось, дальше пустая полоса с легким снежком.
Народу не очень много, но двое сразу подходят — причем отнюдь не летуны, а обычные мореманы — начинают расспрашивать кто да откуда. Поневоле в голову приходит мысль, что у татар с монголами это дело было поставлено лучше — повесили тебе пайдзу золотую или серебряную — и носись безвозбранно. Или вот вариант — таки документы себе годные выправить.
Водитель подтверждает, что я — это действительно я, помогает вывалить все мое приданое, отчего у старшего патруля — молодого лейтенанта (черт его знает, как он по-морскому называется, но звездочек у него на погонах по две) возникает желание восхищенно присвистнуть и спросить: "А где — картонка и маленькая собачонка?". Отмахиваюсь от шутника, прошу присмотреть за грузом — и бегу в направлении, которое он мне указал.
Оказывается, нужный мне летчик находится в учебных классах — в одноэтажном провинциального вида домике, единственном цивильном среди кучки кунгов и стройвагончиков. Окна на домике закрыты свежеприколоченными решетками. Вахтер меня тормозит — но быстро опознает — видно, что меня даже словесно описали, не иначе, и вызывает Колю. Вот с ним мы и полетим.
Летчик Коля оказывается совсем молодым светло-русым симпатичным парнем — с таких раньше плакаты рисовали, прямо образцовый отличник боевой и политической подготовки. Одет элегантно, но как-то это сидит все на нем — и высокие ботинки и комбез и летная куртка — аккуратно, но не по-пижонски. И сходу выговаривает мне за двадцать три минуты опоздания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});