«Если», 2003 № 12 - Журнал «Если»

Так Дана «сращивают» с новейшим терагерцевым компьютером, занимающим целую комнату в доме Истоминых. Приступы, действительно, прекращаются, словно по мановению волшебной палочки. Малыш нормально растет, набирает вес… Вот только свобода его ограничена — он не может покидать пределов комнаты, поскольку с компьютером его соединяют провода. Разорвать связь с машиной он тоже не может: стоит выдернуть контакты из разъемов, и ребенка начинают сводить страшные судороги… Но Дан словно бы и не замечает этих неудобств — ведь дети легко привыкают к тем условиям, в которые их поместили.

Здесь, по замыслу автора, образованный читатель должен вспомнить легенду о детских годах Будды, которого его царственные родители тщательнейшим образом оберегали от теневых сторон действительности. Как известно, убежав из дворца и увидев нищего, больного и покойника, царевич Сиддхартха Гаутама испытал такой шок, что передумал быть наследником престола и ступил на путь просветления. Из «дворца» Истомина бежать, казалось бы, нереально, и все же Дану это удается. Его Большой Мир — глобальная компьютерная сеть, невероятно усложнившаяся, по сравнению с современным нам интернетом, а попадает он туда с помощью своего брата Тима.

Когда Дан делает первый шаг за пределы своего мирка, он переживает то самое потрясение, которое некогда превратило царевича Гаутаму в Будду. Знать, что Вселенная за пределами твоей комнаты бесконечна — это одно, но оказаться с этой бесконечностью лицом к лицу — совсем другое. Страницы, описывающие перемены, происходящие с Даном, бесспорно, одни из самых пронзительных в романе.

Тим следит за реакцией брата с холодным любопытством естествоиспытателя. В этот момент у читателя впервые появляются некие смутные подозрения: а не ставит ли Тим свой собственный эксперимент, в котором Дану уготована роль подопытного кролика? Но автор не подтверждает и не опровергает это предположение. Вместо этого он обрывает рассказ о «побеге» Дана едва ли не на самом интересном месте и ставит коротенькую ремарку «Конец первой части».

События второй части романа разворачиваются шесть лет спустя. Близнецы выросли и превратились в «нормальных молодых гениев», как слегка иронически аттестует их Платон Иванович. Тим, блестящий математик, близок к созданию общей теории поля. Он высок, красив, пользуется бешеным успехом у женщин. Дан по-прежнему ведет жизнь затворника. Его мало кто видит. Значительная часть его жизни проходит в Сети, где у него есть друзья и даже девушки — такие же виртуалы, как и он сам. В отличие от Тима, полностью посвятившего себя математике, он увлекается то историей, то квантовой физикой, то медициной. Однажды Дан проговаривается Рябинину, что пытается найти возможность избавиться от компьютера, с которым сросся, словно с Сиамским близнецом. Проще всего пойти по пути миниатюризации, благо развитие нанотехнологий дает надежду на создание микрокомпьютера, который можно будет имплантировать прямо под черепную коробку. Но Дан считает, что, решив задачу таким образом, он не избавится от зависимости, а напротив, сделает ее еще сильнее. Он видит выход в том, чтобы разрушить миелиновые оболочки части аксонов своего мозга — шаг черезвычайно рискованный, но позволяющий в случае удачи создать «зону торможения» и навсегда избавиться от электронного симбионта.

Платон Иванович пытается отговорить его, но терпит неудачу. Истомин-младший одержим идеей, что электронный интеллект «оскверняет» человеческую душу, превращая человека в подобие биоробота. С точки зрения Рябинина, холодный красавчик Тим куда больше похож на андроида, чем ранимый и склонный к рефлексии Дан, но сказать об этом напрямую он не может: Дан обожает своего брата. Платон Иванович с ужасом понимает, что прикованный к компьютеру мальчик думает о себе как об ошибке эксперимента, а Тима воспринимает как некое высшее существо, каким он сам должен был стать.

Пока Дан Истомин готовит почву для своего интеллектуального самоубийства, Тим завершает работу над общей теорией поля и становится мировой знаменитостью. Его триумф мог бы стать звездным часом и для проекта «Маугли», если бы не тайна, окутывающая операцию… и не горькая участь Дана. К тому же финансирование проекта с каждым годом неуклонно сокращается — как видно, в Европе уже не связывают с ним особенных надежд. Но ведь Платон Иванович прекрасно понимает, какой потенциал таит в себе технология искусственной миелинизации! Достаточно вырастить хотя бы десяток гениев, подобных Тиму — и человечество совершит огромный скачок вперед. Пусть даже за это придется заплатить рождением десятка несчастных инвалидов…

Тогда Рябинин пишет заявление об уходе на пенсию и одновременно докладную записку на имя директора департамента, в которой подробно рассказывает о должностном преступлении, совершенном им пятнадцать лет назад. Он посылает записку по защищенной линии электронной почты, пометив ее грифом «Срочно! Весьма конфиденциально!» и с неожиданным облегчением откидывается на спинку кресла. Все. Что бы ни случилось дальше, он свой выбор сделал!

Вскоре, однако, выясняется, что директор понятия не имеет о каком-либо сокращении финансирования столь перспективной темы, а докладная записка с покаянием Платона Ивановича каким-то непонятным образом не дошла до адресата. И тут Рябинина посещает догадка…

Разумеется, не кто иной, как Дан Истомин, используя свой опыт ковбоя компьютерных сетей, проник в защищенные базы данных Департамента и постепенно урезал бюджет проекта «Маугли». Таким образом несчастный киборг пытался предотвратить распространение технологии искусственной миелинизации и связанных с ней трагических «ошибок эксперимента». Ведь то, что Рябинин определяет суховатым термином «неизбежный процент брака», для Дана — многократное повторение его собственной искалеченной судьбы…

Автор честен со своим читателем: невыстреливших ружей в романе фактически не остается. Все линии доведены до логического конца, все персонажи честно доигрывают предназначенные им роли. Мондрагону нельзя отказать в умении удивить читателей неожиданным вывертом сюжета. Ближе к финалу, когда становится ясно, что неторопливая драма все больше приобретает черты трагедии, эта безупречная внутренняя конструкция начинает странным образом раздражать. Беспощадная логика событий ведет к неотвратимому unhappy end, но читателю почему-то кажется, что эта логика вот-вот даст сбой, и все закончится хорошо. И трудно сказать заранее, с каким чувством он перевернет последнюю страницу: финал романа все равно оказывается совершенно неожиданным…