Александра - Олег Ростов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты меня спрашиваешь? Разве жёнка должна в таком ходить?
— А в чём я должна ходить? — Мамочка моя, дорогая! Начинается опять мозговыносительство. Но если другим я могла популярно объяснить, то с Василием такое точно не пройдёт. — Сарафан до пола, куча одежд, тоже до пола?
— А как ещё?
— Прости, Государь. Но что не так? Разве кто-то видит тело моё? На мне шаровары…
— Шаровары⁈
— Да, шаровары. Красивые, в вышитых узорах. Многие женщины их носят. Сапоги. Всё скрыто.
— Какие это шаровары? Это больше на мужские портки похоже! То не вместно, для девы!
— Мужские портки хороши. В них удобно по лесу бегать и на коне скакать!
— На коне скакать! И саблей махать?
— Конечно.
— А это что такое на тебе?
— Чоба. — Сделала лицо невинным. Его глаза расширились.
— Чоба? Что-то не похожа она на чобу.
— Государь, это чоба, просто мы с Еленой её творчески переработали.
— Что сделали? Творчески? Это как? Что за слово такое, басурманское?
Чувствовала себя как на минном поле. Шаг влево, шаг вправо и всё, подорвусь на фиг. Спорить с Василием себе дороже. Он вообще не любит, когда ему кто-то перечит.
— Творчески, от слова творить, создавать. Просто шаровары слишком широкие. Не совсем удобно, тем более на шаровары я сапоги надеваю, до колен.
— Да интересные у тебя сапоги. А зачем на них медная скоба на носке?
— Государь, вот сам подумай, нападёт на меня тать шатучий, я ему пну таким сапогом между ног или в голень. Я там у меня медная набойка. Как ты думаешь, понравится такое?
Князь некоторое время смотрел на меня удивлённо. Потом его губы расплылись в улыбке, и он засмеялся.
— Думаю, не понравится. Особенно между ног.
Я тоже улыбалась. Перестав смеяться, он сказал:
— И всё же, Саша. Не вместно так для Рюриковны и царской дочери.
— Государь, есть у меня платья с подолом в пол. Но они для торжественных приёмов.
— Для чего?
— Для приёмов. Вот как я ездила с Еленой к тебе, когда ты первый раз принимал нас. Это и есть торжественный приём. Ты принимал нас. Разве плохие наряды на нас были?
— Хорошие. Мне понравились. Но вот это⁈
— Это наша повседневная одежда. Мне так проще передвигаться и ездить на коне. Прости меня, Великий Государь, но такая уродилась я, что не могу ровно сидеть на попе, возле окошка и вышивать, дожидаясь мужа. Чем плоха моя одежда? Приличия соблюдены. Разве кто-то видит моё тело? Нет. Моё тело видит только мой муж.
— Муж её видит тело! — Он грохнул кулаком по столу. Вот чёрт!!! Ежели он запал на меня? Этого ещё не хватало! Ванечку срочно надо убирать из Москвы. Или Василий решил, что это я ему детей должна родить? Господи, спаси и помилуй. Нет, он интересный мужчина, красивый. Но я уже люблю мужа. И детей я рожать ему собралась. Вот только кто и когда останавливал властителей, которые хотели добиться той или иной женщины??? Что же делать?
— Значит, ты решила ехать сама во владения Вяземских?
— Да. А как ещё?
— Никак. Я не дозволяю.
— Почему?
— Опасно там, Александра. Не дай бог татарам или ногаям попадёшь.
— А я привыкла к опасности. Всю жизнь живу в ней. А ехать мне нужно, государь.
— Непокорная ты, слушать не хочешь.
— Слушаю тебя, Государь. Запретишь, не поеду. Только правильно ли это будет?
— Людишки есть. Отправятся, всё доложат.
— Людишки, это хорошо. Но лучше самой взглянуть. Я хочу место для крепости выбрать.
— Ты думаешь, без тебя не выберут?
— Может и выберут. Но правильно ли? Понимаешь, Государь, я хочу строить крепость по новым правилам.
— По каким по новым?
— Как раньше строили и сейчас продолжают строить крепости и прочие оборонные фортификации?
— И как, умная ты наша?
— По старому. А так строить уже нельзя. Первыми это поняли итальянцы. Они стали перестраивать свои бастионы по новому.
Василий сел в кресло. Смотрел на меня.
— Ты сама сказала, что первыми начали строить по новому итальянцы. Так они у меня и так строят.
— Нет, государь. Те итальянцы, которые сейчас у тебя они строят оборонительные бастионы по старому. Ибо не общаются со своими соотечественниками в Италии. Они ещё не знают новых веяний в военном строительстве.
— А ты знаешь?
— А я знаю.
— Говори.
— Как строили раньше стены и башни? А строили их высокими и тонкими. Всё, теперь так нельзя строить. Всё дело в пушках. Пушки очень быстро разбивают такие бастионы. По сути, даже стены Кремля и башни уже устарели. И если ворог подойдёт к Москве с артиллерией, то очень быстро разобьёт стены Кремля. Понимаешь? Строить нужно стены и бастионы ниже, но толще. И сразу предусматривать в них место для крепостной артиллерии.
Я замолчала. Князь сидел задумавшись. Потом встал, прошёлся по комнате. Взглянул на меня.
— Вот ты неугомонная, Александра.
Подошла к нему. Погладила его по плечу.
— Такая уродилась я, Государь, неугомонной.
— Хорошо, дозволяю тебе ходить в этой одежде.
— Спасибо, мой Государь. А что насчёт земель Вяземских? Дозволь мне поехать туда. Мне очень это надо. Пожалуйста. Прошу тебя.
Он молчал. Я видела, как желваки играли на его скулах. Он смотрел мимо меня.
— Обещай мне, что ты не попадёшь к поганым?
— Не попаду. Обещаю.
— Хорошо. Дозволяю. Но с тобой пойдут мои люди. Поняла?
— Поняла. — Я радостно выдохнула. Пусть идут, это даже хорошо. — Дозволь тогда, что бы я заказала пушки.
— Иди. Дозволяю. — Он посмотрел на меня. Смотрел мне в глаза. Я видела, понимала своим женским чутьём, как в нём боролись его чувства.
— Спасибо тебе.
— Иди, Александра.
Я не стала тормозить, а то неизвестно до чего дальше бы дошло дело. быстро вышла. Мне ещё договорится с мастерами нужно…
Великий Князь стоял возле окна. В комнату постучались.
— Кто там?
— Это я, Государь. Иван Вельяминов. Твой окольничий.
— Заходи. — Иван зашёл. — Что хотел?
— Поговорить с тобой, Княже.
— Говори. — Государь не обернулся к своему верному холопу. Тот смотрел в спину Василию.
— Государь, ты веришь в то, что она царевна?
Василий Третий замер, потом повернулся к Вельяминову.
— Не понял?
— Не могут царевны быть неизвестными, столь долгое время. Я разговаривал с разными послами. Никто о них не знает, государь. Я уверен, самозванки они. Пытать их надо. Думаю лжу они говорят и готовят чёрное дело против тебя.
Василий заинтересованно смотрел на своего боярина. Подошёл к нему. Улыбнулся. Вот только глаза его не улыбались. Вдруг резко он выбросил руку и схватил Вельяминова за горло. И сжал свои пальцы в смертельном захвате. Боярин захрипел. Василий наблюдал за его агонией с интересом. Потом сказал:
— Ты, Ванька, так ничего и не понял? Плохо. Ибо не окольничьим моим тебе быть, а шутом-скоморохом. Тебе же сказали, что Рюриковна она и царская дочь. Мной было сказано и митрополитом. Или ты себя считаешь, червь, что выше господина своего? Умнее его? — Василий сильнее сжал свою пальцы. Боярин совсем захрипел, начал бледнеть и даже зеленеть. Но вот Великий Князь разжал пальцы. Боярин рухнул на колени. Ноздри Василия раздувались в бешеной ярости. Он смотрел на холопа своего сверху вниз. Поставил свой сапог ему на голову. — Запомни, раз и навсегда, червь. Александра царевна. Рюриковна. Если я ещё узнаю, не дай бог, что ты готовишь хулу на неё. Или ещё как навредить ей хочешь, я с тебя с живого кожу сниму, а потом на кол. Она одна стоит пары дюжин таких как ты.
— Прости, Государь. — Заверещал боярин, упав на четвереньки. Начал целовать носки сапог Великого Князя. — Бес попутал.
— Пошёл отсюда. Ты меня огорчил очень сильно. Я подумаю, что с тобой делать. Вон! — Боярин задом, на четвереньках стал отползать, пока не ткнулся в дверь. Открыл её, опять же задом и исчез…
С пушкарями я договорилась. Два «единорога» взялся делать Пётр Фрязин Пушкарский. Две другие взял делать Васюк. Делать будут по моим рисункам. Где я всё им объяснила, особенно о строении зарядной каморы конической формы, куда закладывался пороховой заряд. Особенность состояла в том, что она была приспособлена была для картузного заряда, что ускоряло перезарядку и повышала скорострельность. Это было важным. Откуда знала? Всё очень просто. Мы бывали с отцом в военно-историческом музеи артиллерии, инженерных войск и связи в Питере. Папа мне рассказывал и ни раз, как
