Шпион по призванию - Деннис Уитли

Этот краткий монолог уничтожил все уважение и зарождавшуюся привязанность, которые Роджер испытывал к маркизу в последние месяцы. Он впервые смог увидеть его истинную сущность за атласом и кружевами. Маркиз был черств и эгоистичен до мозга костей. Всю жизнь он провел окруженный слугами, но рассматривал их всего лишь как удобные механизмы, сконструированные Богом для исполнения его желаний, и, так как их можно было легко заменить, не заботился ни на йоту, живут ли они в комфорте или бедствуют. Это открытие впоследствии помогло Роджеру избежать угрызений совести, которые непременно одолели бы его, будь маркиз благородным и великодушным человеком.

Несмотря на это, Роджер понимал, что его будущая карьера зависит от отношения к нему месье де Рошамбо, поэтому, хотя к полуночи его голова раскалывалась от боли из-за недавнего ранения, он работал до рассвета, приводя в порядок бумаги маркиза.

На следующий день, когда Роджер представил результаты своих трудов, де Рошамбо, все еще пребывавший в дурном настроении, что-то пробурчал себе под нос, но к концу недели он вновь обрел присущее ему надменное спокойствие и, казалось, забыл, что д'Эри когда-то существовал.

Роджер напомнил ему об этом, сообщив, что отослал одного из клерков назад к управляющему, и предложив оставить второго, усердного молодого человека по имени Пентандр, так как тот оказался весьма полезен.

— Ах да! — промолвил маркиз. — Я вспомнил, что так и не начал искать замену д'Эри. Но, в конце концов, найти подходящего человека нелегко, а вы как будто отлично справляетесь. Для столь юного возраста у вас исключительная деловая хватка. Поэтому оставим все как есть, и если вы будете продолжать в том же духе, я не стану жаловаться. Сколько я вам плачу?

— Сто двадцать луидоров в год, монсеньор.

— Вы будете получать двести сорок, чтобы соответствовать вашему новому положению.

Роджер поблагодарил маркиза из вежливости — он не испытывал чувства признательности. Удвоение жалованья не было щедрым жестом, как он подумал бы раньше. Теперь Роджер знал, что маркиз живет по собственным правилам. Месье де Рошамбо чувствовал бы себя обесчещенным, получая что-то от стоящего ниже его и не платя за это соответствующую, по его мнению, цену. Из чувства самоуважения маркиз никогда бы не позволил своему старшему секретарю выглядеть хуже секретарей других аристократов того же ранга.

Весь июль Роджер пытался полностью вникнуть в конфиденциальные дела маркиза, в которые д'Эри никогда его не посвящал, и, когда текущая работа не требовала его внимания, читал старую корреспонденцию, дабы заполнить пробелы в своих знаниях. К концу августа он полностью разобрался в наиболее важных вопросах и заодно составил в общих чертах мнение о происходящем при крупнейших европейских дворах, поэтому редко оказывался в тупике, когда месье де Рошамбо спрашивал его о какой-то детали, ускользнувшей из его памяти.

Лошади, кареты и посыльные всегда были в распоряжении Роджера, так что, тратя деньги практически только на одежду, соответствующую его вкусам, он стал настоящим щеголем. Один или два раза в неделю Роджер завтракал в маленьком доме аббата де Перигора на улице Бельшасс в Пасси, и даже этот изысканный господин делал ему комплименты по поводу выбора жилетов.

Во время визитов в Пасси Роджер сначала держался на заднем плане, но постепенно стал полноправным членом собиравшегося там кружка и наслаждался беседой со многими интеллектуалами, которым через несколько лет было суждено оказывать огромное влияние на судьбы Франции.

Среди них были такие известные личности, как писатели Дюпон де Немур и аббат Делиль; тучный, с изрытым оспой лицом, обладатель блестящего ума граф де Мирабо; Луи де Нарбонн 107, одаренный и элегантный незаконный сын младшей тетки короля; Огюст де Шуазель-Гуфье 108, племянник премьер-министра Людовика XV 109; Борте, Шамфор 110, Матье де Монморанси 111, Рюльтьер и некоторые другие. Они обсуждали всевозможные темы; при этом для них не было ничего святого. В разговорах они не щадили ни женщин, ни поэтов, ни министров, ни драматургов, ни королевское семейство, ни друг друга. Большинству из них было немногим за тридцать; почти все были в душе революционерами и вели крайне распутный образ жизни. Их беседы пестрели эпиграммами и имели скандальный привкус, но мысли отличались оригинальностью, а планы — размахом.

Роджер обнаружил, что способен отстаивать свое мнение в разговорах с друзьями аббата, и это дало новый импульс его честолюбию. В течение последних полутораста лет далеко не все министры французских королей были аристократами; многие из самых одаренных имели весьма скромное происхождение и достигли высоких должностей благодаря собственным талантам. Кардинал Мазарини был сыном бедного итальянского рыбака, но тем не менее стал первым министром и богатейшим человеком во Франции во времена регентства Анны Австрийской и, по слухам, даже тайно обвенчался с королевой. Кольбер, величайший из министров Людовика XIV, начинал как клерк, а аббат Дюбуа, будучи бедным клириком, возвысился при регентстве герцога Орлеанского до премьер-министра с кардинальской шляпой.

Роджер был не настолько самонадеян, чтобы домогаться таких высоких постов, но обладал достаточной уверенностью в себе, чтобы понимать, что перед ним открываются широкие перспективы. На службе у маркиза он приобретал ценный опыт, поэтому не стремился к быстрым изменениям, но не сомневался, что любой из его новых влиятельных друзей в любое время охотно рекомендует его на должность, которая значительно улучшит его положение.

Сентябрь оказался для Роджера трудным месяцем, так как маркиз почти постоянно был не в духе. По условиям Версальского договора, за ним должно было последовать торговое соглашение, еще сильнее сближающее Францию с Англией, а месье де Рошамбо за последние два года потратил немало времени, успешно интригуя против всех предложений о заключении торгового договора.

Он утверждал, что Британия куда больше выиграет от возможности экспортировать во Францию на льготных условиях свои скобяные товары, ножи, изделия из шерсти и хлопка, чем Франция от аналогичной возможности экспортировать ее вина и шелка в Британию.

В прошедшем году маркизу приходилось иметь дело только с мистером Кроуфердом, которого Британия отправила в качестве специального эмиссара для заключения договора и который оказался слабым и ленивым. Но в мае британский министр иностранных дел лорд Кармартен отозвал Кроуферда и заменил его более способным и деятельным мистером Иденом. Таким образом, летом месье де Рошамбо стал чувствовать, что проигрывает битву, и это чувство достигло кульминации в сентябре.