Установить свои правила - Шелли Брэдли

Кивнув брюнетке, Рейф достал ​​мобильник и сделал вид, что проверяет ежедневник. Он вышел на Пятидесятой улице и остаток пути прошел пешком.

По пути Доусон позвонил Регине и дал ей несколько поручений. Вскоре Рейф переступил порог знакомого дома в Грамерси. Медленно преодолев два лестничных пролета, он остановился перед квадратной черной дверью, в которую не стучал уже много лет.

Все внутри Рейфа сжалось в узел, когда он услышал звон дверной цепочки и поворот замка. Если бы он сегодня позавтракал, или нормально питался в течение последних нескольких дней, то, возможно, ему было бы сейчас легче. Он подавил приступ тошноты. Черт возьми, он был здесь с определенной целью. Он ждал этого дня шесть лет. Он упорно работал, после учебы подрабатывал в баре и работал внештатным сотрудником в колледже. Голодал, пока не создал свой ​​бизнес. Жил в многоквартирном доме, где обитало больше крыс, чем людей. Блять, он никак не мог стряхнуть с себя нахлынувшую меланхолию, особенно с тех пор как вернулся из…Флориды.

Дверь распахнулась настежь, и Рейф оказался лицом к лицу со своим отцом.

Одетый в синий шелковый халат Бентон Доусон III уставился на сына. Он знал это выражение, говорящее о том, что ему рады также, как рою комаров. Что ж, сегодня он сам планировал побыть сволочью.

- Ты.

Рейф кисло улыбнулся.

- Пришел нанести один из своих запоздалых сыновних визитов. Знаю, ты по ним соскучился.

Хмуро посмотрев на него, отец неохотно отошел в сторону, приглаживая рукой свои густые седые волосы. Рейф вошел внутрь. Да, здесь по-прежнему пахло как на спиртзаводе. Ботинки липли к паркетному полу. Одежда были разбросана по диване, на барной стойке. Почти пустая бутылка джина стояла на журнальном столике перед телевизором.

Он подошел к столику и поднял бутылку.

- Осталось после вчерашней вечеринки или ты так начинаешь утро?

- Я не пью кофе по утрам. Говори зачем пришел и проваливай.

- Проклятье, пап, а ты сегодня необычайно любезен. Я тоже по тебе скучал.

Бентон Доусон III расправил плечи и стиснул зубы.

- Снова продолжаешь меня изводить? Ты похож на свою мать гораздо больше, чем думаешь.

- Ну, она была способна на человеческие чувства и порядочность, поэтому я приму твои слова как комплимент.

Его отец фыркнул.

- Она происходила из никчемной крестьянской семьи.

Младший Доусон аж побелел от гнева.

- Очевидно, она была достаточно хороша, чтобы соблазнить ее.

Гневный румянец появился на бледных, небритых щеках отца. Голубые глаза пылали злостью. Если бы взглядом можно было убить…

- Тем не менее, Алондра была не достаточно хороша, чтобы родить мне наследника.

Рейф поморщился. Он очень хотел относиться к словам отца безразлично, но они причиняли боль. Он отбросил чувства в сторону.

- А, ты сегодня не в духе. Я не слышал этого оскорбления с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать.

- Может быть, мне следовало чаще напомнить тебе от этом.

Дьявол, ну почему отец не меняется? Вечно гадкий, недобрый, саркастичный. Даже сегодня. Казалось, он читает ему нотации, лишь бы сын снова почувствовал себя беспомощным ребенком, как будто все было по-прежнему, а не так…хорошо как во Флориде.

Отец хмыкнул.

- Никто в этой семье никогда ничего не добивался.

«Даже ты». Рейф слышал четко и ясно в его тоне эти не произнесенные слова.

- Почему ты убежден, что я последнее дурное семя в этой длинной череде?

- Хочешь, чтобы я начал перечислять причины? Мы потратим на это весь долбанный день.

- А ты шутник, пап.

Отец опустился на диван, окинув его высокомерным взглядом.

- Ты с рождения бросаешь мне вызов. По каким причинам, не поддающимся логике, ты не захотел воспользоваться хорошей возможностью поступить в Гарвард?

- Я слышал, что Колумбийский университет – не место для бездельников. Я получил там большую стипендию. Недалеко от университета у меня была квартира. Какое имеет значение, что я не поступил в твою альма-матер, если я настолько никчемный?

- Дело принципа, – фыркнул он. - И если бы я не оказал тебе некоторую помощь и не подергал за кое-какие ниточки, то ты, возможно, провел бы все свои студенческие годы, а может, и больше в тюрьме.

Рейф сидел на барном стуле в другом конце комнаты, сцепив руки.

- Я никогда не утверждал, что мой трюк с ЦРУ в университете был умен. Это не так. Я извлек из него хороший урок. Но ты так и не простил меня.

- Потому что ты проводишь весь день, возясь с этими проклятыми компьютерами. У тебя не будет настоящей работы.

- Это и есть моя настоящая работа! - Он со вздохом поднялся на ноги. – Ты помнишь, что мне сегодня исполнилось тридцать?

Его отец молчал, ничего не говоря.

- Я закончил работу на прошлой неделе и заработал более пяти миллионов долларов за последние шесть лет. Все сам.

Выражение лица старика стало враждебным.

- И ты хочешь, чтобы я за это похлопал тебя по спине?

Может быть. Он хотел увидеть хоть какую-то реакцию. Хоть что-то. Все время Рейф желал бросить свой ​​успех в лицо своему отцу, который потерял большую часть унаследованного им многомиллионного состояния.

Рейф чувствовал как от гнева сжимается все внутри, разрушая самообладание. Он понял, что хотел, чтобы его отец гордился им. Хотя бы раз.

Сын смотрел на отца глазами, словно полными песка, чувствуя как перехватывает горло.

- Как насчет поздравлений по случаю дня рождения? Можем же мы хоть раз попытаться быть друг с другом вежливыми?

Неужели он это сказал?

Презрительная усмешка искривила губы отца.

- Разве ты не в курсе, что вежливым нужно быть только с тем, у кого занимаешь деньги или хочешь трахнуть.

Едкие слова крутились на кончике его языка, но Рейф сдержался. Причинять словесную боль отцу и ждать ответный выпад, задеть другого за живое – это все вдруг показалось таким бессмысленным. Это продолжающаяся война ничего не меняла, только усиливала взаимные обиды. Почему они не могли просто…поговорить?

- Знаешь, ты всегда был так занят, говоря мне, что не так с моей жизнью, и не обращая внимания на свою. Ты говорил маме, что она была недостаточно хороша для тебя. По крайней мере, она была мне матерью, она старалась. А ты только всегда обвинял ее в том, что все плохо. Никто не заставлял тебя с ней спать. Тебя лишь попросили оправдать хоть раз, взятые на себя обязательства.

- Достаточно!

- Это правда. Ты тридцать лет жалеешь себя. Ты похоронил себя на дне бутылки и просрал большую часть своего наследства. Со стороны я вижу, кто из нас больше облажался. - Рейф понял, что его комментарий причиняет отцу боль, но он не мог молчать. – Неужели ты не способен заботиться ни о ком, кроме себя?