Сыщица начала века - Елена Арсеньева

– Понятно, – кивнула Алена.

– Чего тебе понятно? – с ненавистью смотрел на нее Суриков.

– Подите вы все! – процедила сквозь зубы Алена. – Да неужели никто до сих пор не заметил чудовищной закономерности? Я убеждена – если выяснить подноготную всех тех, кто проходил кодирование у доктора Богачева, выяснится: по каждому ударил в августе 1998 года дефолт, причем это было связано не просто с потерей денег, а c какой-то семейной трагедией. И с тех пор самым заветным желанием этих людей было не бросить пить, перестать курить или внезапно похудеть. Самым заветным желанием, воистину смыслом жизни подспудно оставалась месть Сухаренко, который в глазах потерпевших был истинным и единственным виновником их несчастий. Они ведь не понимают, что это была тщательно спланированная акция правительства по изыманию сбережений у собственных граждан для уплаты долгов государства. Причем долгов, которые наделали именно что сподвижники Чупа-чупса, положив на свои счета баснословные суммы. Пятьдесят миллиардов дочки Первого Папы, все прочее… Сам Чупа-чупс тоже в накладе не остался, это понятно! Народ, повторю, не видел кукловодов – он видел Петрушку. И ненавидел этого Петрушку, и желал его смерти так, что подчинял этому свое последнее, самое страстное желание, готов был добиваться исполнения его до последнего биения сердца… увы, не отдавая себе в этом отчета. Вы кодировали людей на отказ от курения, вина, избыточной еды. А их душа кодировалась на мечту о смерти виновника их несчастий. Это была мина тайная, подспудная, к реальным действиям против Сухаренко не побуждающая – не то он уже давно был бы мертв.

– Секундочку! – вскричал Денисов с таким торжествующим видом, что Алена подавила невольный смешок. Он был совершенно как мальчишка сейчас – взъерошенный мальчишка! Ужасно захотелось подойти, пригладить этот его распушившийся «хвостик», но это было совершенно невозможно, и вообще, все, абсолютно все было невозможно между ними, а потому Алена убрала руки за спину и придала лицу самое холодное выражение:

– Что вы хотели сказать, Илья Иванович?

– Ладно, все умирали или кончали с собой из ненависти к Чупа-чупсу. А он-то сам отчего умер?! От раскаяния, что устроил стране дефолт?

Алена подошла к окну – ее никто не остановил, – протянула руку сквозь прутья решетки и приоткрыла форточку. Отчего-то жарко стало, так жарко… И устала она сегодня просто до крайности.

– Он умер оттого, что его самое страстное желание стало невыполнимым. Больше всего на свете Сухаренко мечтал сделаться президентом. Мечтал страстно, и его соратники по «Верной силе» старательно поддерживали в нем эту мечту. Кто знает, может быть, они и начали бы его выталкивать вверх на выборах 2004 года, а уж к 2008-му непременно. Но ведь, согласно ходу часов, у него на исполнение самого заветного желания было только два месяца… Вот и остановились часы. Как и у всех остальных.

«Остановились! Остановились!» – кричал несчастный, бросившийся с первого этажа и убившийся до смерти. И Поливанов спрашивал время перед тем, как выдернул нож из своей страшной раны. И тот, кто бросился под трамвай, что-то говорил о часах.

Теперь понятно, почему.

Она зажмурилась, вспоминая яму посреди Щелковского хутора. Почему Сухаренко пришел именно туда? Почему заполз под эти листья, зарылся в них, чуя приближение смерти? Только ли потому, что это были осиновые листья, а осина – дерево предателей? Или он просто устал от всеобщей ненависти и надеялся, что здесь, в этой яме, его никто и никогда не найдет? Не скажет: «Туда тебе и дорога»? Может быть, ему стало нестерпимо. Что на него все всегда смотрят с ненавистью и презрением, вот он и попытался спрятаться от этих взглядов?

Никто не знает…

– Но раз он умер, – вдруг сказала Света, и лицо ее порозовело от радостной надежды, – я уже не умру, да? И больше никто из нас не умрет? Опасности больше нет?

– Конечно, нет! – бодро воскликнул Денисов.

А Богачев не сказал ничего. Он смотрел на Алену, как будто не знал ответа и хотел, чтобы этот ответ подсказала она.

«Конечно, нет!» – чуть не воскликнула и Алена, но слова замерли у нее на губах.

Наталья Самойлова! Наталья Самойлова умерла, хотя в это время ненавидимый ею Сергиенко уже был убит!..

– Доктор, – пробормотала Алена. – А ваши часы могут идти назад?

Он отвел глаза.

Из дневника Елизаветы Ковалевской. Нижний Новгород, 1904 год, август

(На этой странице дневника вклеена газетная вырезка).

«В ОБЩИНЕ СЕСТЕР МИЛОСЕРДИЯ КРАСНОГО КРЕСТА ИМ. ГЕНЕРАЛ-АДЪЮТАНТА М.П. ФОН КАУФМАНА (Петербург, Верейская улица, дом № 8)

– постоянный прием лиц, желающих подготовиться к уходу за больными и ранеными.

Принимаются исключительно лица, окончившие не менее шести классов гимназии, полного курса института или епархиального училища. Желающие должны предъявить:

– прошение

– свидетельство об окончании курса

– свидетельство о политической благонадежности

– метрическое свидетельство

– вид на жительство

– фотографическую карточку.

При поступлении здоровье свидетельствуется врачом (принимаются исключительно вполне здоровые). Возраст от 17 до 45 лет.

Обязательное общежитие. Проживание бесплатно, только при поступлении требуется единовременный взнос в 25 рублей, которые не возвращаются даже в том случае, если поступающая оставит общину через несколько дней. Пригодность к деятельности сестры милосердия определяется в течение месяца. УСПЕШНО ОКОНЧИВШИЕ ИСПЫТАНИЕ ОСТАЮТСЯ В РАСПОРЯЖЕНИИ ОБЩИНЫ НА ВСЕ ВРЕМЯ ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ ДЛЯ ОТПРАВКИ, ПО МЕРЕ НАДОБНОСТИ, НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК [19].

Носильное белье, обувь и платье для отпуска всегда должно быть свое. От общины выдается полное содержание, форменное обмундирование и смена белья.

При отправке на войну все форменное обмундирование делается за счет общины и ежемесячно выдается по десяти рублей на мелкие расходы при готовом содержании.

Поступающие должны подчиняться всем правилам общества».

Вот все и кончено. Уезжаю завтра в Петербург, на курсы. А потом, надеюсь, попаду и в действующую армию. Если понадобится, призову на помощь все старые связи отца, чтобы добиться этого.

Смешно… я поступаю совершенно как мужчина, у которого разбито сердце, и он хочет поскорее свести счеты с жизнью! Ну что ж, я во многом и раньше хотела уподобляться мужчинам, быть вровень с ними умом и логикой… женской логикой! Так какая, интересно знать, логика, мужская или женская, привела меня на край того обрыва, с которого я готова сорваться? Ответа на этот вопрос я не могу дать. А впрочем, это и неважно!