Азовская альтернатива : Черный археолог из будущего. Флибустьеры Черного моря. Казак из будущего - Анатолий Фёдорович Спесивцев

раньше отправляли на галеры, а из-за спешки с организацией карательного морского похода в каторжники отлавливали толпы мусульман. И не только преступников.

Освобождению обрадовались и они, но плыть на север, в гнездо страшных казаков, про которых, особенно в последнее время, ходили самые жуткие слухи, им не хотелось. Переманив себе подобных с соседних кадирг и калите, они, отдохнув за день, набросились на сонных победителей на своём корабле. Достойного сопротивления стамбульским висельникам те, большей частью молодые и неопытные, оказать не смогли. Чего-чего, а бунта освобождённых из плена никто из атаманов не предвидел. Уйти по-тихому восставшие не сумели. Несколько молодыков после первого в жизни боя заснуть не могли и, когда на их галере разгорелся кратковременный и почти бесшумный бой, просто попрыгали в воду. Переплыв к рядом заякорившимся галерам, они подняли тревогу.

Захватившие каторгу турки, ещё не осознавшие всей гиблой авантюристичности своей затеи, не успели отплыть далеко, когда в погоню за ними кинулся флагманский корабль казачьего флота. Ивана Васюринского как командира известили о происшествии в первую очередь. Решив, что для боя со сбродом численное преимущество не нужно, он скомандовал тревогу, и уже через несколько минут флагман, куда более резко, чем противник, набирая ход, преследовал беглецов. Полномочия свои он временно передал второму флагману, Каторжному.

К несчастью турок, над морем царила полная, высоко стоящая луна. Видимость была, несмотря на ночное время, хорошая, и у них не было ни единого шанса уйти от погони. Аркадий, держа, обмотав тряпкой, глиняную кружку с горячим, ароматным кофе, сваренным-таки джурой, подошёл к Ивану. Тот недовольно поморщил нос – восхищавший попаданца горький напиток ему не понравился. Картина с носовой части каторги открывалась красивейшая.

В свете яркой луны на тёмно-серебристом, покрытом мелкими, без гребешков, волнами море впереди скользил такой же, как у преследователей, вёсельный корабль. Паруса убегавшие догадались поднять только что, возможно, сообразив, что почти строго попутный ветер даёт преследователям немалое преимущество. Бывалый пират Васюринский приказал сделать это сразу же по снятию с якоря. Из-за особенностей освещения в открывавшейся картине доминировали разнообразные оттенки чёрного, серого и серебристого цветов. Разве что бурунчики из-под вёсел можно было назвать белыми. Да звёзды на небе сияли с разными оттенками. Прохладный ветер приятно освежал после дневной жары.

– Иван, скоро их догоним?

– Скоро только котята делаются.

– А всё же?

– Как ты эту горькую гадость пьёшь?

– Не прикидывайся евреем и не отвечай вопросом на вопрос. Когда догоним турок?

– Когда, когда… когда догоним, тогда догоним. Откуда я знаю, насколько их хватит так грести. Знают, сволочи, что от лютой смерти убегают.

– Так что, можем не догнать?

– Догоним, никуда они не денутся. Но когда точно, не скажу.

Настигли беглецов только к утру, ввиду крымских берегов. Озверевшие от произошедшего (гибели товарищей, попытки лишить их части добычи, своего прерванного сна…) казаки быстро навели на взбунтовавшейся галере порядок. Порядок, не предусматривавший наличия там восставших. Их, кого зарубили, кого просто сбросили в воду. Кто-то кричал, что он христианин и не участвовал в бунте, но, после короткой заминки, и его вышвырнули в море. Иван заявил: «Раз не помогал нашим ребятам, значит бунтовал. А посягнувшие на жизнь наших товарищей должны быть наказаны». Серьёзного сопротивления бунтовщики оказать не смогли. В отличие от своих врагов, турки и примкнувшие к ним каторжники плавать не умели. Только один из сброшенных попытался доплыть до крымского берега. Его немедленно отправил на дно кто-то с корабля Васюринского точным выстрелом из ружья. Казаки ночью стреляли несравненно более метко, чем большинство европейских солдат днём.

Аркадию также довелось поучаствовать в возращении каторги под флаг Вольной Руси. Ещё со своего корабля он застрелил из ружья что-то истерично кричавшего бородатого здоровяка в живописных и наверняка вонючих лохмотьях. Свинцовая пуля, которую, по современным понятиям, впору было называть ядрышком, не только пробила его насквозь, но и сбила на палубу, где бедолага и скончался. Судя по агонии – мучительно.

В первые ряды абордажников попаданец не рвался, но пришлось ему поработать и саблей, длинной и тяжёлой карабелью, взятой им на корабль по настойчивым советам Ивана. Качки в это утро совсем не было, поэтому на почти очищенный от врагов корабль Аркадий ступил с пистолем в левой руке и саблей в правой. Грешным делом строя из себя крутого пирата. Поэтому, когда на него выскочил из-за какого-то ящика смуглый, малорослый тип с ножом в руке, попаданец инстинктивно сделал отработанный на уроках фехтования выпад, а не выстрелил из пистоля.

Бог только знает, насколько хорошо владел турок ножом, но против длинной сабли его возможное мастерство оказалось бессильным. Он буквально нанизался на клинок животом, но не умер картинно, как герои фильмов, а продолжил движение к Аркадию. Тот, глядя в выпученные глаза врага, вроде бы не замечающего, что проткнут насквозь, честно говоря, немного струхнул.

«Да он же, прежде чем сдохнуть, меня зарезать успеет!»

Попаданец вытянул левую руку вперёд и нажал на курок пистоля.

«Если уж от выстрела в упор голова упорного врага, может, и не разлетится на куски, но от страшной раны сознание он потеряет».

Однако пистоль лишь громко щёлкнул. Будто не ощущая боль, с лицом, перекошенным от ненависти, турок сам продвинулся вперёд, насаживаясь на клинок всё глубже. Немного запаниковав, Аркадий (прокляв долбаные кремнёвые замки все скопом) не стал взводить курок ещё раз, а вспомнив молодость, от души пнул врага носком сапога в самое уязвимое для мужчины место.

Не замечавший рану в проткнутом насквозь саблей животе, на удар по своему мужскому достоинству турок отреагировал традиционно. Резко согнулся и упал на палубу, на лету сворачиваясь калачиком. При этом он вырвал саблю из руки Аркадия. Попаданец и не пытался её удержать. Сделал шаг назад и выхватил ТТ. Но добивать врага выстрелом не стал. Тот, судя по выроненному из руки ножу, потерял сознание и опасности больше не представлял. Аркадий вытер пот со лба – вспотел он от переживаний мгновенно и весь, отбросил подальше ногой нож. Сунул ТТ обратно в кобуру, затем то же сделал с пистолем, стараясь не показать окружающим, что у него от пережитого дрожат руки, выдернул из умиравшего свою саблю, вытер её клинок о его грязные, протёртые на заднице, невероятно вонючие даже на неотмытой каторге чёрные шаровары и спрятал клинок в ножны.

Тут же он почувствовал за спиной дыхание своих джуров, приставленных к нему, прежде всего, для его охраны. Аркадий не сомневался, что они, не задумываясь, прикрыли бы от врага своей грудью, но… с пониманием профессии телохранителя у них были бо-о-ольшие проблемы.

Он сложил предательски подрагивающие конечности на груди и прошёл на нос захваченного судна, очищенный уже