Смертоносный всадник (ЛП) - Ларисса Айон

Тан порылся в тайниках своего мозга и нашел кучу гадости. Но там было одно воспоминание, искра из которой началось все это.

– На меня наложили проклятие Всадника. У меня появились клыки, и я был зол. Я укусил парня и выпил его. Он же вернулся в качестве дневальника.

– Был ли ты тогда в смертельной ярости?

– Нет. Это еще не началось… – Тан глубоко и сильно вдохнул. – Приступов не было пока я не обратил первого дневальника. Они не… святой ад. Я сам из-за себя временами схожу с ума?

– Откуда мне знать? Я что похож на Бога? – Азагот закатил глаза. – Я просто говорю, что ты должен найти цену каждому своему действию. Сделал дневальника – ушел в убийственную ярость. И так далее. – Азагот пожал плечами. – В любом случае, мне пофигу. Я просто хочу твое проклятое слово, и хочу, чтобы ты его сдержал.

– Оно у тебя есть, – выдохнул Тан. Черт, теперь вся его ярость обрела смысл. Она питалась сама от себя в цикле, который он не знал как разорвать. Превратив вампира, который порождал гнев, в свою очередь порождающий вампиров, которые вызывали ярость… сукин сын.

– Также, ты должен знать, что в будущем эмоции, которые обычно ты подавлял своими татуировками теперь будут переходить к Реган. Она ощутит всю глубину твоей боли.

– Что? Нет! Ты не можешь этого сделать…

– Я могу сделать все, что хочу, Всадник, – рыкнул Азагот. – Все имеет свою цену. Если для тебя это слишком много, забирай свой труп и убирайся отсюда к чертям собачим.

– Ты ублюдок. – Танатос поднял Реган на руки. – Я согласен. – Реган сможет чувствовать его боль, но по крайней мере ее не будут преследовать демоны всю вечность. Она уйдет на Небеса и будет счастлива. Свободна.

– Хороший выбор. – Азагот щелкнул пальцами. – Броня. Сейчас же.

Танатос был так рад, что этот придурок оказался не его отцом. Хотя Азагот был их последней зацепкой, и теперь… им не осталось ничего. Сегодня он потерял брата и отца.

И Реган.

Танатос прикоснулся к своему шраму и костные пластины его брони сложились на место. В то же мгновение он почувствовал Реган и с облегчением вздохнул.

Прощай,

молча сказал он, чувствуя жаркую влагу слез на глазах.

Теперь ты уйдешь на Небеса. Но помни, что я люблю тебя. Надеюсь ты это слышишь. Однажды я найду тебя, Реган. Клянусь тебе, я найду тебя.

– Какого черта ты слюни распустил? – Слова Азагота вылетели потоком отвращения. – Я думал Всадники не такие плаксы. – Он щелкнул пальцами по плечу Тана и ощущение души Реган внутри него исчезло.

Он остался один.

– Теперь убирайтесь. – Азагот повернулся к параду душ в тоннеле и те снова начали двигаться.

На руках Тана, тело Реган дернулось; она всосала глоток воздуха настолько сильно поразив Танатоса, что почти выронил ее.

– Реган?

Она моргнула.

– Где мы?

Тан прижал ее к себе в удушающем объятии, а радостный вопль заставил Азагота повернуться к ним и закатить глаз.

– Почему ты все еще здесь? – Азагот казался серьезно обозленным. – Разве не этого ты хотел?

– Да, – воскликнул Тан. – Боже, да!

– Танатос? – Голос Реган был приглушен его грудью. – Раздавишь… меня.

– Извини, детка. – Тан немного отстранился, ровно на столько чтобы впиться в нее безумным поцелуем. – Не могу поверить, что ты здесь. Ты жива. К тому же идеальна.

– И все еще сплющена.

Улыбаясь словно идиот, Тан опустил Реган на землю, хотя и предпочел бы отнести ее в свое имение на руках. Он не хотел выпускать ее из своих объятий. Реган, казалось, даже не замечала, что все еще одета в, заляпанную кровью и местами разорванную, больничную рубашку.

Тан прижал ее к себе, но Азагот вздохнул, снял свою рубашку и протянул ее Танатосу. Тан держал ее на подобии занавеса, пока Реган снимала свое платье и одевала рубашку, которая повисла до середины ее бедер.

– Спасибо тебе, отец, – поблагодарила Идесс.

Танатос с чувством повторил за ней.

– Спасибо тебе, Азагот. Я твой должник.

– Да, – промурлыкал Азагот, – ты должник. – Он махнул рукой, отпуская их. – А теперь убирайтесь. И будь с ней осторожен. Она бессмертна до тех пор, пока не сломается твоя Печать, но во всех остальных смыслах она обычная. Обычная, слабая человечишка, которая будет страдать от порезов, сломанных костей, и всего такого. Просто она не умрет от них.

– Ты ошибаешься, Жнец, – сказал Танатос. – Она особенная во всех смыслах.

Переводчики: silvermoon, navaprecious

Редактор: natali1875

Глава 40

Танатос не мог перестать улыбаться, когда закрывал за собой, Реган и Идесс портал в своей крепости.

– Я не представляю как отблагодарить тебя, Идесс. Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, приходите ко мне, и оно твое.

– Когда-нибудь наверное расплатишься, – сказала она.

– А теперь, какие планы? Я бы хотела взглянуть на твоего сына.

Реган взяла его за руку и практически потащила через входную дверь. Все, кто присутствовал при рождении ребенка, были еще там. Атмосфера депрессии царила вокруг, воздух был настолько густой от печали, что Тан мог есть его ложкой.

– Эй, – позвал он. – Кто-нибудь хочет принести сына его мамочке?

Из ошеломленных их лица быстро стали восторженными, и в одно мгновение Реган и Танатос были окружены. Тут же последовали объятия и смех, кто-то даже передал Реган одежду.

Тан выбрался из этой толпы, чтобы дать ей немного время пообщаться с Кинаном и Декером, но увидел, как Кара принесла ребенка и передала его Реган.

И тогда женщина, которая клялась, что в ней нет материнского инстинкта, взяла младенца на руки и заулыбавшись, расплакалась.

– Мои поздравления.

Произнес громким незнакомым голосом мужчина, который подошел со спины к Танатосу, пока тот наблюдал за Реган.

Он повернулся к вампиру, которого видел в ЦБП. Парень был таким же высоким, как и Тан, поэтому спокойно встретился с ним взглядом. Черные волосы мужчины струились плотной завесой до его талии, а жесткая ироничная улыбка на его лице заставляла подумать, стоило ли шутить по этому поводу. Любого, кроме Тана.

– Если ты пришел сюда, чтобы доставить неприятности, дневальник, то знай, я уничтожу тебя так же легко как и создал.

– Год назад, – сказал он медленно, – неприятности могли бы возникнуть.

Танатос посмотрел на Реган и на душе у него потеплело от вида того, как она держала своего сына, будто делала это на протяжении многих лет.

– Что изменилось?