Мое самодержавное правление - Николай I

Всякий, кто видел, хотя издалека, хотя случайно, движение и действие российской артиллерии, в наше время, сознается охотно, что это оружие достигло у нас совершенства полного, европейского. И не мудрено! Попечения генерал-фельдцейхмейстера неусыпны!

На сей раз к высочайшему смотру, по распоряжение достопочтенного фельдмаршала, из главной квартиры, кроме начальника штаба генерал-адъютанта Муравьева прибыли сюда: начальник артиллерии генерал-лейтенант Ховен и начальник штаба по артиллерии, состоящий в свите государя императора генерал-майор Глинка[321], а со стороны его императорского высочества генерал-фельдцейхмейстера прислан князь И. А. Долгорукий.

Генерал Арнольди командовал артиллерийским резервом. В первый день прибытия (19-го) государь объявил, что чрез день (21-го) желает видеть практическое артиллерийское ученье. Прибывшая артиллерия не имела достаточного количества зарядов; близ города не было вала для мишени; но стремительное желание исполнить волю монарха преодолело все препятствия.

В одни сутки все достали, приладили, изготовили; командиры рот заменили деятельностью недостаток. За Половцем отыскан старый вал, исправлен, возвышен; мост, при вспомогательных распоряжениях г. гражд. губернатора, перестроен, и 21-го государь изволил видеть практическое ученье 5-й Конно-Артиллерийской дивизии и конно-артиллерийского резерва.

68 орудий мчались по шероховатому полю с необыкновенною быстротою и ловкостью, сквозили вал ядрами и засевали подножие его картечью. На месте этого вала не устояло бы конечно никакое войско!..

22 сентября было линейное ученье 2-й драгунской дивизии с ее артиллериею: (25-й и 26-й батареями).

Это ученье обратилось, по-видимому, в действительное сражение, только без смерти. Государь командовал сперва сам, потом соизволил предоставить генералу Граббе производить в действие различные построения. Это ученье происходило далеко от города, и я, к сожалению моему, не могу отдать тебе, любезный друг, подробного отчета в быстрых и часто изменяемых оборотах, заключавших в себе, по мнению знатоков, много военных соображений.

Поле, на котором происходило действие, вовсе не было полем учебным; но ни холмы, ни стремнины не останавливали быстроты движений, и неприятель невидимый[322] вполне побежден усердием очевидным.

23 сентября (в воскресенье) был развод или, лучше сказать, было торжество Московского драгунского полка. Давно не видал я такой правильности, точности и щеголеватости в движениях! Государь сам изволил командовать и, казалось, остался вполне доволен людьми и начальством, наградив полковника Московского полка Левенца орденом Св. Анны 2-й степени с короною.

В этот же день в 9 часов вечера его величество осчастливил присутствием своим данный орловским дворянством бал, оживленный нарочно прибывшим для сего случая почетнейшим орловским дворянством, среди которого видели мы и семейство графа Е. Ф. Комаровского. Гостьями же и, смеем сказать, украшением сего праздника были супруги наших военных генералов.

Усердие граждан выказало себя в ярком блеск потешных огней. Семь вечеров сряду Орел был иллюминован. В нижнем городе отличался дом магистрата, так сказать завышенный огнями. Огненные узоры рисовались на многих частных домах и домиках, миловидно выказывая в густой темноте осенней ночи и слегка отражаясь в светлом протоке еще мелководной Оки.

В нагорном городе с большим разнообразием и вкусом освещены были: дом Благородного дворянского собрания, вновь созидаемый собор, присутственные места и булевар, на котором, противу окон занимаемой государем квартиры, горел огромный щит с заветною буквою в бриллиантовых огнях. Так всякий раз (в течение 7-ми вечеров) освещение продолжалось до полуночи.

Потом огни угасали, толпы редели, волнение успокаивалось, город засыпал; но запоздалый путник, пробираясь по темным переулкам нижнего города за Окою, мог видеть явственно одну светлую точку, которая, как далекая звездочка, блистала на высокой горе, над густою зеленью городового сада.

Эта светлая точка сияла в темном воздухе часто до 1-го, нередко до 2-го часа ночи. Это был свет в одном из покоев дома, удостоенного высочайшим пребыванием. При этом свете трудился государь до поздней ночи для блага великой империи.

24 сентября ветер наносил на город гул пушечных выстрелов и пороховой дым. Сражение завязалось где-то по Наугорской дороге, за богоугодными заведениями. Это было близко от города. Толпы зрителей выхлынули в поле и узнали, что Первая драгунская дивизия с своею артиллериею (25-ю и 24-ю батареями) умчалась уже до Александровского хутора, почти за семь верст от города, где производила разные воинские движения, скрытые от глаз городских жителей.

Но вскоре живописные строи драгун опять показались. Что-то алое, синее и белое (это значки копейщиков) волновалось в воздухе, и батареи, окруженные клубами дыма, неслись в полном наступательном движении на город. Но город, по-видимому[323], был занят неприятелем.

Одна кавалерия не могла выбить его из домов, садов, из кладбища, обнесенного оградою. Нужна была пехота, и – по одному мгновению – пехота явилась. Лошади проворно устранены; стрелки Московского и колонны других полков смело ворвались в город, выбили неприятеля из засад его и заняли большую площадь. За ними, при трубном звуке, въехала часть кавалерии, последуемая артиллериею, которая мчалась во весь карьер и на тесном пространстве делала обороты изумительные.

Народ говорил: «Сегодня государь взял город наш с бою!» И в самом деле город был взят боем мнимым, но сердца граждан покорены действительно. Люди престарелые и немощные теснились в толпе, чтоб только посмотреть и насмотреться на государя! Вот чувство любви народной! Вот вековечный гранит, на котором основан престол Русской земли!

25-е число было днем примерной войны. Весь драгунский корпус явился на коне и в поле. 68 орудий стреляли в окрестностях Орла. Вся опушка города унизалась пестрыми толпами зрителей. Всякой старался разгадать смысл маневра. Некоторые, имевшие довольно положительные сведения о предварительных распоряжениях к оному, рассказывали, что неприятель (так было в предположении), разбитый где-то под Калугою, поспешно отступал к верховьям Оки на Орел.

Войско, направленное вслед за отступающими колоннами, теснило их по большой дороге и едва не предупредило в Орле. Однако ж неприятель бросился в город и занял его смешанными толпами пехоты, за которыми тянулась его кавалерия. Тогда вступил в действие драгунский корпус, имевший при себе (по предположению) 6 казачьих полков. Драгуны и казаки, склоненные вправо с Болховской дороги на Наугорскую, выстроились пред Александровским хутором.