Война и общество. Факторный анализ исторического процесса. История Востока - Сергей Нефедов

Теоретически византийская этатистская монархия обладала верховной собственностью на землю, государство имело право конфисковать без суда и следствия любой земельный надел[1510]. После подавления мятежей и заговоров производились массовые конфискации земельных владений. Смена царствования сплошь и рядом влекла за собой конфискацию имущества дворцовых чиновников и царских слуг, такие конфискации иногда распространялись на широкий круг чиновничества. Церковное имущество также не было неприкосновенным, и в случае нужды императоры отчуждали церковные ценности[1511]. Но в то же время существовали различные категории земель: коронные земли, собственником которых была императорская семья, государственные земли, бывшие собственностью казны, церковные и частные земли, – и в отношении разных категорий земель государство и крестьяне обладали различными правами. Если в отношении своей земли крестьяне были частными собственниками, то на государственных землях, землях церкви и крупных собственников они выступали в качестве арендаторов. Это проявлялось прежде всего в уровне налогообложения: на своих частных землях крестьяне платили поземельный налог, а на государственных землях – вдвое превосходящую этот налог арендную плату[1512].

Византийский этатизм особенно ярко проявлялся в государственном регулировании ремесла и торговли. Городские ремесленники и торговцы объединялись в корпорации, которые строго контролировались государством, устанавливавшим цены на основные товары и норму прибыли (которая обычно составляла 8,33%). Особенно строго регулировалась хлебная торговля, городской эпарх должен был чуть ли не ежедневно встречаться с торговцами и устанавливать цену хлеба, государство имело большие резервные склады и регулировало цены, закупая или выбрасывая хлеб на рынок. Существовали также большие государственные мастерские по производству оружия, шелковых и шерстяных тканей, предметов роскоши[1513].

Восстановление имперских традиций подразумевало создание мощной армии, однако в этом отношении достижения императоров были скромными. Византийская армия оставалась крестьянским ополчением. В стратиоты кавалерийских фем записывались крестьяне, обладавшие имуществом в 4 литры (288 номисм), что составляло стоимость 6 обычных зевгаратских участков. По подсчетам исследователей, такое земельное владение приносило 15 номисм чистого годового дохода; на эту сумму нельзя было приобрести кольчугу, поэтому стратиоты были легковооруженными всадниками[1514]. Наделы стратиотов были объявлены неотчуждаемыми, они освобождались от некоторых налогов и повинностей. Чтобы облегчить снаряжение стратиотов, им стали выдавать небольшое денежное и натуральное довольствие (опсоний и ситересий). Однако это не решало проблемы содержания воинов; для сравнения можно отметить, что воины-гулямы в халифате до начала X в. получали содержание 48-84 динаров (т. е. номисм) в год[1515]. К тому же стратиотское войско было немногочисленным: «Тактика Льва» свидетельствует, что все фемы Малой Азии могли выставить лишь 30 тыс. воинов, причем обычно войско составляло не больше 5 тыс.[1516].

Внешнеполитическое положение Византии во многом определялось действием военно-технического фактора, влиянием фундаментальных инноваций в военном деле, произошедших в начале Средних веков. Появление стремени придало всадникам большую устойчивость и позволило использовать тяжелое вооружение, тяжелая кавалерия составляла ядро мусульманских и западноевропейских армий. Воздействие военно-технического фактора носило диффузионный характер и проявлялось в том постоянном военном давлении, которое оказывали на Византию мусульмане; это давление заставляло византийское государство перенимать восточную систему вооружения и содержания войск. Содержание мусульманских всадников (тюркских гулямов) обеспечивалось высоким жалованием, которое подразумевало высокие налоги с крестьян. В первой половине X в. императорская гвардия также стала формироваться из наемников, среди которых было много варягов-русов; появились также подразделения гулямов из числа пленных мусульман[1517]. О том, насколько высоко ценили мусульманских воинов в Византии, говорит то, что при Никифоре II Фоке согласившимся служить пленным мусульманам давали стратиотский надел и 16 номисм на обзаведение[1518]. Будучи опытным полководцем, Никифор II понимал, какое психологическое преимущество дает мусульманам обещание пророка, что каждый погибший в бою за веру попадет в рай; он пытался добиться, чтобы погибшим христианам также оказывались мученические почести, но неудачно[1519].

Проблема содержания армии упиралась в проблему финансов и налогов. Несмотря на введение каптикона в 1/6 номисмы, уровень налогов в середине IX в. оставался низким. Пустая казна не позволяла содержать большую армию, поэтому основной социальной тенденцией 850-950-х гг. был рост налогов. В ходе этого процесса трудовые и натуральные повинности были коммутированы в денежные налоги, и к середине X в. крестьянин-зевгарат платил основной налог, «димосий» или «канон», в 2 номисмы (сюда входил поземельный налог в 1 номисму, а также каптикон и налог на волов); кроме того, существовали и другие, сравнительно мелкие, дополнительные налоги[1520]. Таким образом, за столетие денежные налоги увеличились во много раз и, по-видимому, достигли предела возможностей крестьянского хозяйства. По расчетам Г. Г. Литаврина, после уплаты налогов у крестьян оставалось зерна, только-только чтобы прокормиться до следующего урожая[1521].

«Податной устав» свидетельствует, что уже в начале X в. рост налогов привел к многочисленным случаям бегства крестьян и забрасывания ими своих земель. Устав рекомендует снимать с общины налоги бежавших крестьян, «чтобы не покинули земель и оставшиеся сельские жители»[1522]. Изъятие у крестьян ресурсов привело к тому, что многие из них не могли сохранять запасы зерна на случай большого неурожая. В 928 г. необычайно суровая зима погубила урожай. «И оттого начался страшный голод, – говорит хроника, – которого раньше никогда не бывало, а отсюда и неисчислимые смерти, так что живые не успевали хоронить мертвых»[1523]. Голодающие за бесценок отдавали свои наделы и уходили в города, фемные стратиги и динаты скупали земли и создавали поместья. В 932 г. обездоленные крестьяне подняли восстание в феме Опсикий, и восстание побудило императора Романа I выступить в поддержку крестьянских требований. Фразеология императорского указа 934 г. показывает, что византийская этатистская традиция, по-прежнему, как и во времена Юстиниана Великого, несла в себе элементы христианского социализма. «Есть люди, – говорилось в указе, – которые заботятся только о земных благах и временном благополучии, отказываясь таким образом от прав на небесные награды и забывая о дне судном. Такие люди… причина всех бедствий; отсюда происходят всякие замешательства, отсюда великие стоны и страдания и многие стоны бедных. Но за бедных вступается Сам Господь. Если же Сам Бог, возведший нас на царство, восстает на отмщение убогих, то как можем мы пренебречь своим долгом…»[1524]. В то же время, ссылаясь на Господа, император исходит из прагматических соображений, указывая на необходимость заботы о крестьянстве, потому что «именно крестьянское землевладение удовлетворяет двум существенным государственным потребностям, ибо с него вносятся казенные подати и исполняется воинская повинность»[1525]. В итоге указ предоставлял крестьянам, продавшим свои земли во время и после голода 928 г., право выкупа этих земель, если же они были проданы менее чем за половину стоимости, то крестьянин мог получить свою землю безвозмездно. Указ запрещал также скупку земель в будущем[1526].

Однако после голода положение в деревне оставалось тяжелым, крестьянство разорялось, и динаты, несмотря на запреты, скупали крестьянские земли[1527]. Положение осложнялось предпринятой в это время попыткой введения круговой поруки при уплате налогов («аллиленгия»), однако неясно, стала ли круговая порука реальностью; закон предусматривал исключение запустевших наделов из налоговых описей[1528]. Константин VII (945–959 гг) существенно уменьшил налоги, чтобы «облегчить несчастным беднякам тяжкий гнет неуместных взиманий»[1529]. Император издал указ, гласящий, что поскольку земельные сделки совершались в обход закона, то бедняки, продавшие землю динатам, могут вернуть свои наделы, не возмещая покупателям уплаченную цену. Однако возмущение знати было таково, что Константин VII был вынужден вскоре отменить свой указ – знать впервые указала на пределы императорской власти[1530].