Дочери Лалады. (Книга 2). В ожидании зимы - Алана Инош

Её голос звучал печально и сдержанно, звериную хрипотцу она старалась смягчать предельной честностью и искренней лаской, стремясь уничтожить страх Нежаны в зародыше. Она дыханием щекотала ей брови, лоб, щёки, осторожно целовала в дрожащие приоткрытые губы.

– У тебя есть выбор, – шептала она. – Выбор между зверем, который тебя истязает, не жалея ни тебя саму, ни своё собственное дитя в твоём чреве, и зверем, которому ты дорога бесконечно. Ты – моя первая и моя незабвенная… В день, когда ты стала женой этого ублюдка, во мне что-то надломилось. Да, я оборотень, получеловек-полуволк. Я – Марушин пёс, но я сделаю всё, чтобы остаться человеком вот здесь.

И Цветанка коснулась своей груди. Нежана дрожала в её объятиях всем телом, и дыхание струйками белого пара срывалось с её губ. Измученно сомкнув веки, она прошептала с усталым надломом:

– Будь ты хоть волк, хоть медведь – мне всё равно. Потому что нет зверя страшнее моего мужа…

Кольцо её объятий вокруг шеи и плеч Цветанки снова решительно окрепло, она прильнула к воровке всем телом, а плод в её чреве затих и пока больше не толкался. Блёстки инея тихонько падали с веток им на плечи, и Цветанка могла бы вечно слушать тихое дыхание Нежаны, ощущая его тепло своей щекой, но настала пора действовать. Вновь создав невидимые ступеньки через забор, она бережно перенесла Нежану по ним и с нею на руках пустилась в стремительное бегство. «Подушка» из хмари была очень кстати: даже если преследователи захотят, то следов не увидят и не узнают, в какую сторону они убежали. Не тяготясь своим драгоценным грузом, Цветанка неслась по хмари плавно, скользя по ней, точно по льду, а Нежана жалась к ней, онемев от такой скорости.

– Ой, как шибко, Заинька, – только и смогла она выдохнуть, захлёбываясь от встречного ветра и придерживая шапку.

Дорога предстояла долгая, и нужно было что-нибудь придумать для её удобства, чтоб движение шло и быстро, и не тряско. Цветанке на ходу пришёл в голову новый способ использования хмари: схватив с чьего-то забора вывешенную для проветривания домотканую дорожку, она велела «той самой» принять вид длинной полосы над землёй примерно на уровне своего пояса. Кинув дорожку на полосу, воровка усадила на неё Нежану и побежала, таща получившийся «ковёр-самолёт» за передний край. «Соплерадуга» исправно подставляла под дорожку по ходу движения новые и новые отрезки ленты, и Нежана скользила ровно и гладко, как по шёлку.

– Это что же за диво, Зайчик? – ахнула она. – Дорожка сама летит! Как же это так?

– Говорю же – я теперь многое могу, – усмехнулась в ответ воровка.

Они мчались так быстро, что редкие в этот поздний час прохожие почти не успевали разглядеть, что же такое просвистело мимо них, и останавливались с разинутыми ртами. Нежана куталась в шубу и прикрывала лицо от ветра широким воротником; лишь рукавиц ей не хватало, и воровка отдала ей свои.

Цветанка могла бежать без устали три дня кряду – ровно столько им и предстояло добираться до лесного домика. Но Нежане, в отличие от неё, хотелось и есть, и пить, да и спать ей следовало в покое и тепле. Им встретился придорожный постоялый двор, и Цветанка разместила Нежану в комнате с печкой, заказала ей ужин, а сама ушла в зимний мрак – охотиться.

Вернулась она, продравшись сквозь мелкую, как крупа, метель в предутренней мгле, с сытой тяжестью в животе и вкусом тёплой крови во рту. Скользнув в комнату, по дыханию Нежаны она сразу определила: та не спала.

– Заюшка, это ты? – послышался её робкий приглушённый голос в тёплом мраке.

– Я, моя голубка, я, – ласково ответила Цветанка, присаживаясь на край набитого душистыми травами тюфяка. За пуховое одеяло, которым была укрыта Нежана, пришлось доплатить отдельно.

– Зажги свет, мне в темноте что-то боязно, – попросила девушка.

«Наверно, глаза у меня жёлтым светятся», – с глухой печалью подумалось Цветанке. Она зажгла масляную лампу на столе, и тусклый, колышущийся свет отразился испуганными искорками в тёмных глазах Нежаны, которая по самый нос пряталась под одеялом – только темноволосая макушка была видна.

– Ну, чего ты так смотришь затравленно? – усмехнулась Цветанка. – Я не всегда эдак выгляжу. Утро настанет – на человека стану похож. Ты кушала?

– Да, Заинька, – чуть слышно пролепетала Нежана из-под одеяла.

– Удобно тебе, тепло?

– Да, мой родной…

Цветанка расстелила на полу свой заячий плащ, свёрнутый втрое для мягкости, а в изголовье положила шапку и свёрнутую валиком свитку.

– Вот и славно. Ладно… Утро скоро. Вздремну хоть чуток, да дальше надо двигаться. Ты спи, а я тут прикорну. Не бойся ничего.

Нежана изо всех сил старалась не бояться, но Цветанка не могла не чувствовать, что она напряжена, как струнка – едва дышала, сжавшись под роскошным и пышным, как огромный пирог, одеялом. А внутри у неё стучало второе сердечко – новая жизнь, за которую Цветанка теперь тоже была в ответе.

– А где ты был так долго, Заинька? – раздался шёпот Нежаны.

– По своим ночным делам ходил, – ответила Цветанка. – Давай, спи крепко.

Она кожей чувствовала: Нежана побаивались её ночного облика, а потому воровка не рассчитывала на то, что её позовут под тёплое одеяло. Ну что ж, и на заячьем плаще ей вполне неплохо, привычно. Сколько раз он служил ей постелью – не сосчитать.

За окном выла метель, потрескивало и колыхалось пламя лампы, призрачно дышали на бревенчатых, законопаченных мхом стенах края теней, наводя морок на зрение и жуть на сердце. Где-то неподалёку, словно плача и жалуясь, выла собака, и Цветанке по старой памяти стукнуло на ум: Призрачный волк… Хотя какой там волк – теперь, когда случилось всё, что случилось? Через некоторое время вновь послышался голос Нежаны:

– А куда мы теперь?

– Есть у меня одно убежище, домик в лесу, – сказала Цветанка. – Банька при нём, сарайчик дровяной… Зимовье лесное, одним словом. Следов мы с тобой не оставляем, так что даже с собаками нас твой муж не сыщет, не тревожься.

– Не муж он мне более, – тихо, но твёрдо и ожесточённо ответила Нежана. – Даже слышать не хочу о нём!

С края постели свесилась её рука, и Цветанка ощутила лёгкое и тёплое, как солнечный луч, прикосновение к своей макушке. Может, всё-таки позовёт к себе? Нет, пожалуй, рановато. Закрыв глаза, Цветанка всей душой и телом ловила это касание, впитывала его, грелась им. Может, это сон, ночной бред? Неужели птичка-невеличка с хрустальным голоском и родными вишнёво-карими глазами здесь, совсем близко? Стоило протянуть руку – и вот она… Поймав тонкие, молочно-прохладные пальчики, Цветанка прильнула к ним губами. День свадьбы с Баженом проложил между ними могильно-холодную пропасть, преодолеть которую и выжить при этом было невозможно… Но коготь зеленоглазой волчицы одним своим росчерком раскромсал жизнь Цветанки на лоскуты, которые теперь срастались мучительно больно и неправильно. Всё было искорёжено, всё перевёрнуто вверх дном, но среди этого беспорядка и безумия темноглазой звёздочкой мягко мерцала Нежана. Чудо? Да, чудо.