Не говори никому - Млада Рябинина

— Перестаньте! Миша! Семен! Не надо!

Я ни за что не упущу такую возможность, чтобы навалять этому засранцу по полной за то, что он посмел упомянуть ее родителей. Я понимаю, ему больно, но это его не делает вероломным правителем боли, раскидывая направо-налево, будто так он сможет защититься.

Перекатываемся, задеваем маленький стол, с которого падает ваза и разбивается. Как только я отбиваюсь от его атаки, оказавшись на нем, заношу руку, другой рукой удерживая его за грудь. Во мне кипит возбужденность наравне с триумфом. Понимаете, такую нотку возможно встретить в бурбоне, если как следует напиться. Ох, будь тут Ник, ему бы данное представление понравилось вдвойне, ведь он до этого считал меня ангелочком.

— Пожалуйста, Семен, не бей его. — Всхлип помогает меня вывести из транса.

Черт возьми! Что я натворил?

Тело обмякает. Тяжело дыша, мы смотрим друг на друга с Мишей. Его губа рассечена, на правой скуле проявляется синяк, глаз начинает заплывать и, кажется, я сломал ему нос. Отлично пришел в гости! Наклоняюсь к нему, оставляя между нашими лицами десять сантиметром, и шиплю:

— Держи свой язык при себе, если не хочешь окончательно потерять Катю!

С отвращением отпускаю его футболку, специально рукой давлю на его грудь при подъеме, отчего он начинает хрипеть. Катя взволновало подбегает к нам, осматривает сначала меня, дотрагиваясь пальцем до моего виска, получив ответом мое сморщенное недовольство. Только сейчас ощущаю, как стекает оттуда горячая кровь. От переизбытка чувств боль мне не казалась существенной. Теперь лицо постепенно начинает пылать. Боже, даже не хочу видеть свое отражение!

Смешок слетает с моих губ, и девушка укоризненно щуриться. Да ладно, я пытался сделать как лучше.

Она отворачивается, опускается на корточки и проверяет мужа, облегченно вздохнув, как только не примечает перелома носа. Какая жалость! В следующий раз я обязательно ему переломаю все кости. Этим я и даю ему понять своим натянуто свирепым видом, на что он скверно приподнимает половину верхней губы то ли в поражении, то ли в возмущении.

— Кать…я не х-хотел го…

— Заткнись, Миша! Ты уже достаточно наговорил!

Мы оба впиваемся глазами в фигуру Кати, которая поднимается с колен и обводит поочерёдно каждого из присутствующих. Все в виновнице нашей драки говорит о волнении, при этом возникает иная эмоция, которую вряд ли бы стали ожидать мужчины, только что подравшиеся. Злость. Непреступный Эверест возвышается над нами, уперев руки в бока. Ее лицо становится в порыве злости таким милым, что я готов при нем ее поцеловать.

— С вами все хорошо, поэтому… Проваливайте из квартиры!

— А как же мои раны? — Указываю на свое красивое лицо, которое уже не сравнишь с Бредом Питтом.

Миша закатывает глаза. Я его пинаю в ногу, чего он не ожидает. Снежная королева пораженно качает головой.

— Про-ва-ли-вай-те! — отчеканивает девушка, стиснув челюсть. Затем поднимает руку и направляет ее в сторону двери. — Вы уже большие мальчики и сами справитесь со своими болячками! Вы устроили драку прямо в моем доме…

— Вообще, в нашем…

— Заткнись! Ничего не хочу от тебя слышать, пока ты не приведешь себя в порядок. О чем ты думал, когда решил прийти ко мне пьяным, Миша?! — Он открывает рот, будто хочет в чем-то возразить, но передумывает, понурив голову. — Живо всем на выход!

Ее муж с кряхтением поднимается на ноги, нетвердо делает первые шаги, шатаясь из стороны в сторону. Я похлопываю его по плечу, на что он хищно озирается. Да, милый мой, признай свое фиаско. И выходит их гостиной. Я еще стою посреди разгромленной комнаты, немного ощущая себя под гнетом раскаяния, ведь нанес не мало ущерба, к тому же я не могу оставить ее в такое сложное время. Я хочу быть с ней рядом. Хочу ее прижать к себе и уберечь от всего, если так нам обоим станет легче.

— Уходи, Семен, — шепчет она.

Все же она не за мои планы.

Возвышаюсь над ней. Ее неусидчивость и непокорность приводят меня в замешательство, после которого проявляется иное объяснение. Такое родимое и жаркое в районе сердца. Я притягиваю к себе и целую ее в лоб, удерживая от попытки убежать. Но она этого не делает, лишь обессиленно опускает руки, прикрывает глаза, давая нам время на прощание. Часы бегут, машины гудят и сигналят, птицы куда-то летят, и только мы замерли в своем промежутке.

— Я вернусь. Я обещаю тебе, истеричка.

С трудом отстраняюсь и ухожу.

***

Итак, моя встреча с ее мужем не была похожа на дружеский пикник с шашлыками, распитием чая с малиной, заговоров, собранием сочинений «Деревенские сплетни» и тому подобное, что больше предпочитают девушки. Согласитесь, это так. Однако поверхность моей шутки несет в себе другой посыл — последствия.

Мужу Кати было больно осознавать перемены в семейном быту, и вряд ли он собирался принимать этот факт, потому что он ее любил. Никто так не ранет человека как тот, кто на самом деле любит его. Возможно, он человек не плохой и обзывать было не красиво с моей стороны (тогда мною руководила ревность за компанию с инстинктами), по правде, я судить его не в праве. Планы Бога и есть приговор.

Прошел день с момента моей драки. Тело все ломило от интенсивной драки, в которых я привык участвовать в прошлом, лицо было не по-свойски уродливо. Что страшнее, менее всего хотелось красоваться медалями перед дочерью, которая как на зло решила заболеть с этого дня и постоянно задавала вопросы по поводу моих ран. Синяки на щеке, лбу, рассеченная губа и фингал под глазом точно бы присвоили награду «Как травмировать ребенка в четыре года». А скрывать эти красочные рисунки за тональным кремом — я что похож на гомосексуалиста? Женя вообще было плевать на мое состояние — спасибо за это — и продолжала себя вести так, словно между нами проведена мелом линия.

Надоедливый трезвон давил на голову, и, подойдя к двери, рывком раскрыл и закатил глаза, когда меня поприветствовал друг своей непринуждённой улыбочкой. Только губы моментально искривились в букве «о».

— Черт, это тебя так Катя во сне с ноги дала? — ошарашенно вместо приветствия протянул Ник и скрыл смешок за кулаком. — Прости, друг, но ты портишь имидж.

— Какой еще имидж? — вздыхаю и пропускаю его в квартиру.

— Где же теперь твои белые крылышки, м?

— Сжег. Я — падший ангел. — Аккуратно почесал висок, не задевая появляющуюся корку. Ненавижу те моменты, когда раны начинают затягивается и появляется острый зуд. — Булочка, дядя Ник пришел!

— Ура! — долетает