Не говори никому - Млада Рябинина

ты принимаешь все близко к сердцу. Перестань бояться этого. Многое в нашей жизни зависит от наших родных, но и твой сын должен понять, где себя мама будет чувствовать счастливее.

— Ты прав. Но сложнее всего будет разлучать его с отцом. Миша для него многое значит.

— Ты думаешь, сохраняя брак станет проще? Артур внимательный мальчик, он заметит моментально вашу отстраненность и наигранность в счастливой жизни. Ему не нужна фальшь, ему нужны будут родители. Главное, чтобы они были всегда рядом.

Краснова ничего не отвечает и опускает голову.

— И ты знаешь, кого я выберу, — неожиданно прохрипела из-за застоявшихся слез девушка, выпрямляясь. Она более-менее просияла, хотя отсутствие эмоций в глазах и появления хмурой серьезности не убавляли напряжения между нами.

— Кого же?

— Тебя.

Пульс учащается от ее признаний, при этом возрастает иная проблема. Моя жена. После той ссоры с разводом, мы не были настолько близки для откровений и стали походить на кошку и собаку, ведя тихую войну. Но мне не стоит показывать своих сомнений перед Катей, вызывая больше переживаний. Я сглотнул. Натянул на лицо непроницаемый вид и клюнул в макушку, зарываясь носом в ее волосы. Запах любимой заполнил буквально все мое естество.

Возможно, это именно тот момент, чтобы быть честным до конца.

— Катя, я должен был тебе сказать…

— Вот это да! Как чувствовал, что надо вернуться домой! — пророкотал незнакомый голос, и мы одновременно повернули голову в проход, в котором стоял мужчина, сверкая не по-доброму взглядом. Он сканировал нас поочередно, больше задерживаясь на своей жене, будто говоря «ты это серьезно?». — Стоило мне только уйти, ты уже любовника сюда потащила!

— Миша!

Катя подскочила с места, запнулась об свою ногу и практически полетела вперед, слава богу, я удержал ее за талию, выровнявшись рядом с ней. Она бросила на меня предостерегающий взгляд. Ей не хотелось, чтобы я был свидетелем или может быть участником ссоры, но, если это перейдет грань, я не могу обещать ничего.

Расправил плечи и сдержал свой пыл, лишь не обнять девушку, тем самым пряча от осуждения ее муженька. Миша сузил глаза, напоминая китайца, и плотно сжал губы, отчего они побелели. Бегло осмотрел его: одежда была небрежной, помятой, да и сам он представлял собой усталого, замученного, подавленного человека. Уверен, его вечер был подвязан под алкоголь.

— Ты неправильно понял… — но неуверенность в ее позе говорило о другом, что и заметил напротив стоящий человек.

— О, я правильно все понял! И правда, солидный мужик, — заскрипел и лениво оперся об косяк. Его глаза старались меня принизить или придавить плиткой, хотя было проще сломать карандаш, чем точить об меня свой кол. — С таким бы, и я смог бы переспать. Хотя тут не его внешность или даже душа имеет смысл, а как его состояние. Серьезно, Катя? Я мало тебе давал? Мало тебя трахал? Мало поил, кормил, одевал?

Дергаюсь, но возникшая ладошка помогает мне устоять на месте. Я не сторонник защиты чести людей, однако ни в коем случае не позволю принижать их, как бы человек не выставил себя в свете. Любая ошибка человека не простительна, но она имеет свое объяснение.

Комната заполняется каким-то кислым смрадом и не остается сомнения. Ее муж пьян. Запах пива заставляет меня съежиться, передернуть плечами и вонзить в него пристальный взгляд. В таком состоянии он мог сделать что угодно.

— Ты, лживая дура, только и делала, что строила из себя невинную и покалечившуюся овечку. Твой образ не был настоящим, всего лишь маска, которая раскрылась, как только ты начала бегать по мужикам. Сколько их у тебя было?

— Миша, пожалуйста, не говори то, о чем можешь пожалеть, — умоляюще просит его и делает шаг к нему. Он кривится в лице.

— Не подходи ко мне. Вдруг ты заразная.

— Лучше по-хорошему заткнись! — не выдержав, выплюнул и сам сделал шаг.

— Слушай, будь умным, вали нахрен отсюда, пока тебе не поздоровилось. Ты для меня никто и останешься тем, кто не может держать свой член в штанах.

Мышцы разгорячаются, и я с рыком наступаю на него, пока перед нами не появляется маленькая фигурка его жены. Она упирается руками в мою грудь, оттаскивает меня от него, хотя я остаюсь неподвижен. Внутри разгорается всепоглощающее пламя ярости. Никто не смеет указывать мне!

— Не смейте драться в моем доме!

Мы тщательно игнорируем предостережение Кати. Наши с ним взгляды скрещиваются в мысленном поединке, где я готов расположить свои руки на его шее и придушить. Этот придурок мнит себя царем, считая, каждый должен отдавать ему что-то ценное. Скрещивает руки на груди и вздергивает подбородок, как будто это делает его величественным во многих смыслах. Урод! Так бы и плюнул ему под ноги.

— Маловероятно я буду слушать того, кто не может стоять на ногах, — поспокойней, пусть и раздражение плещется в словах, выговариваю. — Оставь Катю в покое. Ты ничего не решишь, если будешь на нее нападать.

— Правда, что ли? — Всплескивает руками и истерично хохочет. — Зато пускай познает, какого это, когда слова жалят. Да, милая?

Девушка поворачивается к нему, спиной прислоняется к груди так, словно ищет во мне спасение. Дрожь пробегает по ее телу и охватывает меня. Ей совестно и тоскливо от круговорота наших действий. Я кладу руки ей на талию, за чем прослеживает любопытно Миша, после чего приобнимаю. Это не убавляет давление в моих жилах, когда кровь похоже на раскаленный металл.

Я не железный робот, мать вашу.

— Тебе нужно отлежаться. А завтра мы с тобой поговорим обо всем.

Испепеление — вот какое должен он понести наказание.

— Ничего мне от тебя не нужно. Пошла ты, Зуева! Теперь я понимаю, почему ты не нужна была своим родителям, ведь в тебе они видели одну головную боль.

Все! С меня достаточно! Отстраняю от себя Катю, подхожу к этому ублюдку-мужу и ударяю его в лицо. Он ошарашенно отшатывается и хватается за челюсть. Глядит в упор, выпучив свои васильки, затем размахивается, будто опомнившись, что его ударили, увязывая нас в какофонию нескончаемых рук и ругательств. Вскрик разрывает пространство, Катя отскакивает, как только мы начинаем кружить вокруг и вместе с нашей дракой крушить декор и мебель.

Я несколько раз врезаю ему по лицу, а от его хука справа валюсь на пол, где уже остается вдвоем крутиться и дергать друг друга. Пот струится по спине, тело оживает от воздержания и вовлекает в стихийный азарт, и это вызывает пьяную эйфорию. Боже правый, как давно я не получал от драк