Рай. Том 1 - Джудит Макнот

Мэтт намеренно-неторопливо поставил стакан и наклонился вперед. В тихом голосе кипела неудержимая ярость:

— Либо ты лжешь, либо в голове у тебя ни крупицы здравого смысла! Одиннадцать лет назад ты затащила меня в постель, не позаботившись о том, чтобы предохраняться, а когда забеременела, прибежала ко мне и переложила все проблемы на мои плечи. Теперь же объявляешь, что не имела мозгов даже нанять нормального адвоката, чтобы получить развод, и мы по-прежнему женаты! Как, черт возьми, ты способна управлять целым отделом универмага и оставаться такой дурой?

Каждое презрительное слово, произнесенное им, било кнутом, но Мередит ожидала этого и принимала отповедь как должное. Ярость и шок на мгновение лишили его дара речи, и Мередит тихо, успокаивающе начала:

— Мэтт, я могу понять твои чувства… Мэтту хотелось бы верить, что она солгала в какой-то безумной попытке вытянуть у него деньги, но инстинкт подсказывал ему, что Мередит говорит правду.

— Когда ты обнаружила это? — процедил он.

— Накануне того дня, когда позвонила тебе, чтобы попросить о встрече.

— Но, предположим, ты говоришь правду и мы все еще муж и жена. Что же тебе нужно от меня?

— Развод. Немедленно, но без огласки и лишних сложностей.

— И никаких алиментов? — издевательски усмехнулся он, наблюдая, как на щеках Мередит вспыхивают багровые пятна. — Никакого раздела собственности, вообще ничего подобного?

— Нет!

— Прекрасно, поскольку можешь быть уверена, что не получишь ни гроша!

Обозлившись за намеренное упоминание о богатстве, намного превосходившем ее собственное, Мередит оглядела его с подчеркнутой брезгливостью хорошо воспитанного человека:

— Ты никогда ни о чем не думал, кроме денег, и лишь они для тебя имеют значение! Я никогда не хотела выйти за тебя и не желаю твоих денег! Скорее голодать буду, чем позволю кому-нибудь узнать, что мы вообще были женаты!

Именно этот несвоевременный момент выбрал метрдотель, чтобы появиться у их столика. По-видимому, он собирался справиться, понравился ли им обед и не хотят ли гости еще чего-нибудь.

— Да, — без обиняков объявил Мэтт. — Мне двойной скотч со льдом, а моей жене, — подчеркнул он, находя мелочное злобное удовлетворение в этой ненужной маленькой мести, — еще один мартини.

Мередит, ненавидевшая публичные сцены, разъяренно уставилась на старого друга:

— Я дам вам тысячу долларов, если подсыплете яд в его стакан!

Джон, слегка поклонившись, улыбнулся и с вежливой любезностью пообещал:

— Конечно, миссис Фаррел. И, повернувшись к взбешенному Мэтту, шутливо добавил:

— Мышьяк или предпочитаете что-нибудь более экзотичное, мистер Фаррел?

— Никогда не смейте называть меня этим именем! — предупредила Мередит. — Это не мое имя.

Веселое сочувствие мгновенно исчезло с лица Джона, и он снова поклонился:

— Мои глубочайшие извинения за неподобающие вольности, мисс Бенкрофт. Сейчас принесут напитки вместе с моими добрыми пожеланиями.

Мередит сознавала себя настоящей ведьмой. Как она могла сорвать злость на невинном человеке! Оцепенев, она смотрела в неестественно прямую спину удалявшегося Джона и лишь потом перевела взгляд на Мэтта. Выждав несколько мгновений, чтобы успокоиться, она глубоко вздохнула и попросила:

— Мэтт, нам не имеет смысла обмениваться оскорблениями. Не можем ли мы по крайней мере держаться вежливо друг с другом? В таком случае нам было бы гораздо легче справиться со всем этим.

Мэтт понял, что она права, и после мгновенного колебания коротко ответил:

— Наверное, стоит попытаться. Как, по-твоему, это лучше всего уладить?

— Не поднимая шума, — облегченно улыбнулась Мередит. — И быстро. Необходимость в этом куда сильнее, чем ты, возможно, сознаешь.

Мэтт кивнул, постепенно приходя в себя, чувствуя, как возвращается ясность разума.

— Твоя помолвка? Ты собиралась выйти замуж в феврале?

—  — Да. Паркер уже знает, что произошло. Именно он и обнаружил, что человек, нанятый отцом, — вовсе не адвокат и никакого развода не было. Но существует и еще кое-что, жизненно важное для меня…

— Что именно?

— Мне нужен немедленный развод без огласки, чтобы помешать сплетням и публикациям в прессе. Видишь ли, отец собирается взять длительный отпуск по болезни, и мне отчаянно нужна эта возможность, чтобы временно занять пост президента. Необходимо доказать совету директоров, что, когда он окончательно удалится от дел, я смогу получить эту должность. Совет колеблется… там очень консервативные люди и сомневаются во мне, потому что я слишком молода для этого поста и к тому же женщина. Так что против меня уже два довода, а пресса отнюдь не помогла, изобразив меня порхающей великосветской бабочкой, чего им, видимо, очень хотелось. Если теперь репортеры доберутся до истины, разразится скандал. Я объявляю о помолвке с известным банкиром, а ты заводишь романы с полудюжиной старлеток, а оказывается, мы до сих пор женаты! Потенциальное двоемужество отнюдь не увеличивает мои шансы стать президентом. Если дойдет до этого, моим мечтам конец!

— Ты можешь верить этому, но не думаю, что дела так уж плохи, — утешил ее Мэтт.

— Неужели? — с горечью бросила она. — Вспомни, как ты вскинулся, когда я сказала, что адвокат оказался мошенником. Немедленно решил, что я беспомощная дурочка, неспособная управлять собственной жизнью, не говоря уже о других людях или целой сети магазинов. Именно так посчитает и совет директоров, потому что относится ко мне ничуть не с большей симпатией, чем ты.

— Но не может ли твой отец просто дать им понять, что хочет твоего назначения?

— Да, но, согласно уставу корпорации, совет директоров должен единогласно одобрить избрание президента. Даже если отец и имел на них безусловное влияние, не уверена, что он заступился бы за меня.

Мэтт был избавлен от необходимости отвечать, поскольку один официант принес напитки, а другой — радиотелефон.

— Мистер Фаррел! Джентльмен говорит, что вы просили его позвонить сюда.

Зная, что это, должно быть, Том Эндерсон, Мэтт извинился перед Мередит и, подняв трубку, без предисловий спросил:

— Как дела в Саутвилльской комиссии по районированию?

— Ничего хорошего, Мэтт, — вздохнул Том. — Они отказали.

— Но с чего это им вздумалось отказать в районировании, которое может пойти лишь на пользу их городу? — спросил Мэтт, скорее удивленный, чем рассерженный.

— Если верить моему человеку в комиссии, кто-то, крайне влиятельный, велел им дать нам от ворот поворот.

— Имеешь какое-нибудь представление, кто это?

— Да. Парень по имени Паулсон, глава комиссии. Он сказал нескольким членам, включая и моего человека, что сам сенатор Девис посчитает личным одолжением, если просьба о районировании будет отклонена.