Тайна дома № 12 на улице Флоретт - Владимир Торин

– закричал ему вслед Джон Дилби. – Мастер Джаспер, вернитесь! Доктор велел нам его ждать!

Но Джаспер не слышал. Он бежал… Туда, где творилось подлинное безумие, туда, где разворачивало свои лозы монструозное растение.

Где-то там сейчас находится бедная Полли! Он должен ее спасти!

***

На другой площади, а именно – на Неми-Дрё, в редакции газеты «Сплетня», как и всегда в это время дня, царили кутерьма и неразбериха.Подвал тонул в рокоте линотипов. Последние полосы вечернего номера, горячие и исходящие паром, выходили из-под вращающихся валиков, а служащие в круглых защитных очках и форменных козырьках разрезали бумажные ленты, после чего компоновали выпуски и складывали их стопками.

Топчущиеся у лестницы мальчишки тянули шеи в нетерпении – каждый пытался первым прочесть заголовки с передовицы. Но вот наконец Сухарь Энджер, господин метранпаж «Сплетни», схватился за веревочку висящего над притолокой двери колокола и принялся трезвонить.

Мальчишки-газетчики, визжа и толкаясь, схватили приготовленные стопки свежего номера и, выбравшись из здания редакции, стремглав бросились врассыпную. Каждый побежал на свою улицу, на свой перекресток: кэбмены и фонарщики, дворники и лавочники, трактирщики и уличные торговцы, а также, разумеется, почтенная публика – всем не терпелось нырнуть в разворот свежих историй, которые произошли в Саквояжном районе.

Между тем на втором этаже редакции, в печатном зале, прозвенел звонок, оповещающий «пираний пера» о выходе тиража очередного номера. Присутствующие отложили дела и закурили газетные сигарки – эту славную традицию ввел еще прапрадед нынешнего господина главного редактора. Его портрет, к слову, занимал почетное место на стене, напоминая всем, кто на него глядел, что профессия газетчика – дело непростое и несет в себе… некоторые неудобства. Что ж, о неудобствах старик многое мог бы рассказать, учитывая, что даже на портрете он был изображен с чьими-то душащими его руками.

Докурив, газетчики нацепили на себя деловитый и крайне озабоченный исполнением своих прямых обязанностей вид, но по большей части все они продолжили с нетерпением пожирать взглядом редакционные часы: сколько там осталось до конца рабочего дня?

Служащим «Сплетни» не терпелось покинуть душное, пропахшее чернилами здание и отправиться домой. И лишь некий господин по имени Бенни и по фамилии Трилби не принимал участия во всеобщем ёрзаньи – он уже почти пять часов не поднимался со стула, работая над статьей.

Бенни так глубоко ушел в свой сюжет, что не замечал вокруг себя ровным счетом ничего – если бы редакцию вдруг захватили конкуренты из «Габенской крысы», он все равно не отвлекся бы сейчас от печатной машинки.

Не услышал Бенни Трилби и ворчания господина главного редактора, сообщающего подчиненным, что домой никто не уйдет, пока у него на столе не будет подборки свежих сплетен для утреннего выпуска. Сам же шеф, по традиции раздав указания и пригрозив наказаниями, надел на голову цилиндр, взял трость и отбыл. Стоило его кэбу отъехать от здания редакции, как один за другим служащие «Сплетни» начали отклеивать себя от седушек стульев.

Печатный зал начал пустеть. Репортеры и пересыльщики потянулись к выходу, а линотиписты откупорили в своем подвале парочку бутылок вишнево-горчичной настойки.

Хатчинс и Уиггинс, или, как называл их Бенни Трилби, «Бездарная Парочка», бросив на коллегу презрительные взгляды, отправились в паб «У Мо». Они собирались засесть там до самого утра и придумать очередной план, как бы подсидеть любимчика шефа. Бенни Трилби нисколько не опасался их козней: для хорошего заговора заговорщики обязаны обладать какой-никакой фантазией, ну а что касается этих двоих, то им легче было бы внезапно самовоспламениться, чем изобрести что-то действительно стоящее внимания.

Бенни остался в печатном зале один, если не считать ночного пересыльщика.

Мистер Рэдби, толстяк в коричневом пиджаке с засаленными манжетами, со скучающим видом устроился на вертящемся стульчике у ряда пересыльных труб и первым делом отключил звуковые сигналы – у него еще вся ночь впереди, чтобы изучить присланные неравнодушными горожанами сплетни и распределить их по ящикам важности.

На этаже остались гореть лишь две лампы. Одна из них, стоявшая на столе Бенни Трилби, едва теплилась.

В какой-то момент репортер понял, что лист под валиком печатной машинки уже почти не различим, и подкрутил колесико на лампе, выдвинув фитиль. После чего уткнулся в несколько раз пропечатанный заголовок: «ЧТО СКРЫВАЕТ ДОМ-С-СИНЕЙ-КРЫШЕЙ?!! ЗЛОВЕЩАЯ ТАЙНА ПОЛИЦИИ ТРЕМПЛ-ТОЛЛ И…»

Это было все, что он напечатал. Все, что он напечатал за пять часов!

Проклятая статья никак не выстраивалась. И дело не в том, что он не мог подобрать нужных слов – с этим трудностей у газетчика никогда не возникало, – а в том, что у него просто не было достаточно сведений. Что-то в городе творилось, и пронырливый нос Бенни чуял это – слишком давно они, мистер Трилби и его нос, в деле.

От газетчика не могли ускользнуть те изменения, что произошли в распорядке городской полиции в последние дни. Констеблям выдали оружие, они дежурили парами, усилили патрули и самокатные объезды. Да и сами служители закона изменились: стали злее и подозрительнее. Они постоянно хмурились и чаще обычного приставали к прохожим, выпытывая, что они задумали – притом, что никто ничего особо не задумывал.

Происходящее на Полицейской площади воняло зловещестью и определенно должно было вызвать у читателя отклик: читатель любит, когда в газетах пишут что-то мрачное и гадкое…

Все последние дни Бенни изо всех сил пытался подобраться к этой тайне. В Доме-с-синей-крышей ему, мягко говоря, были не рады, а старые, как казалось надежные, «сверчки» из числа синеголовых будто воды в рот набирали и отшатывались от репортера, как от прокаженного, стоило им только завидеть его тощую фигуру.

Когда Бенни исчерпал почти все свои уловки, пришло время для последней – той, к которой он прибегал лишь в крайнем случае. Он переоделся в констебля. Это было крайне рискованно, учитывая, что флики отчего-то очень не любили, когда кто-то в них рядится.

Едва ли не полдня он провел в полицейском пабе «Колокол и Шар», пытаясь разнюхать и разузнать хоть что-то, но добился лишь того, что трактирщик Брекенрид распознал его маскарад. Пригрозив, что если еще раз увидит Бенни, то переломает ему все пальцы, злобный отставной сержант, вышвырнул незадачливого репортера на улицу и… нельзя забывать о кролике…

Стоп. Что? Какой еще кролик?

Бенни Трилби втянул носом воздух и поднял голову.

Пользуясь тем, что поток присылаемых сплетен на время прекратился, мистер Рэдби развернул неимоверно шуршащую бумагу и принялся за ужин – запах сэндвича с кроличьим паштетом расползся по печатному залу. Желудок Бенни Трилби