Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков - Андрей Болотов

Кроме сей имел я еще другую и того страннейшую прихоть. Как мне уже немного полегчало, то приди ко мне превеликий аппетит к водке. Мне мечталось, что она имеет в себе неописанные приятности, и напоминание, как офицеры в походе пивали ее из погребцов, побуждало меня желать и требовать сего напитка. Однако князь меня уже в сем случае не послушал и наотрез отказал.

Не успел я от болезни своей освободиться, как получил радостное известие, что наконец сделалась в полку нашем ваканция и меня в комплект причислили. Мне сие тем было приятнее, что без жалованья жить мне уже и гораздо скучилось. Денежек не было у меня давно уже ни полушки, и я в ожидании привоза из деревни пробавлялся уже кое-как, занимая и живучи почти совсем на коште моего товарища.

Сим окончу я сие письмо, и остаюсь и прочая.

В РОГЕРВИК

Письмо 31-е

Любезный приятель! Теперь начну я вам рассказывать действительную уже мою офицерскую службу, ибо не прошло после того времени, как причислиши меня в комплект, одной недели, как полку нашему досталось идти в Рогервик на караул, и я командирован был вместе с прочими офицерами, и должен был служить первую службу. Таким образом, отправились мы стеречь и караулить каторжных, и принуждены были там промучиться с целый почти месяц. По счастию, досталось мне при всем карауле править адъютантскую должность, которая была хотя и довольно трудна, однако выгоднее всех прочих. По крайней мере не был я принужден водить каторжных всякий день на мулю, и зябнуть там под дождем, снегом и ветром, ибо тогда осень была наиглубочайшая и время самое дурное но жил все в тепле и в караульне на гауптвахте. К вящему удовольствию моему случился тут командиром у меня быть другого полку капитан, человек весьма хороший, ласковый и дружелюбный. Мы тотчас с ним познакомились и он меня полюбил чрезвычайно, и никак того допустить не хотел, чтоб мне готовили особое кушанье, но я неотменно должен был пить и есть с ним вместе и довольствоваться его коштом, что по тогдашнему моему оскудению в деньгах было мне и не противно. Звали его Кирилою Алексеевичем Колюбакиным, и я ласки и дружбу его никогда не позабуду. Два только обстоятельства мне досаждали и сначала меня весьма обеспокоивали. Первое было то, что я должен был в каждое утро и в каждый вечер ходить в острог и во всех казармах перекликать по списку всех каторжных поименно. Сие составляло в самом деле комиссию весьма скучную и я долго не мог к сему привыкнуть, но наконец и сие мне сделалось сносно. Я затвердил их списки почти наизусть и любовался еще согласием их странных имен, оканчивающихся по большей части на «енко» как например: Ванко, Терещенко, Осип Григоренко, и так далее. Другое обстоятельство было то, что сии злодеи стравили было меня вшами. Не успело несколько дней пройтить, как проявилось на мне такое множество вшей, что все платье мое наполнено было ими, так что они мне покоя уже не давали. "Господи помилуй! говорю я, откуда такая пропасть взялась? никогда со мною этакой беды не бывало?" — Терплю я день, терплю другой, терплю и третий, но наконец не стало уже мочи более, количество вшей на мне не только не уменьшалось, но со всяким днем увеличивалось еще более. — Что за диковинка! говорю я и бранюсь на слугу своего, что не может он однажды хорошенько всех их выбрать и перебить. "Что, сударь! ответствовал он мне, я и сам не надивлюсь вшам этим. Кажется выберешь все платье чисто начисто, а на завтра опять столько ж, и дьявол их знает откуда они берутся". Сим образом не знали б мы долго что с ними делать, если б не избавил нас от сего зла один тутошний житель, пришедший по случаю к нам в караульню. Он, увидев нас суетящихся о сем деле и недоумевающихся, захохотал и сказал мне: "Э, барин! вы конечно еще не знаете, откуда эти вши берутся? Это, сударь, вам каторжные подрадели"! — "Как каторжные?" спросил я, удивившись, сего человека. — "Вы конечно, ответствовал он, от них не остерегаетесь в то время, как вы их перекликаете и стоите под их койками?" — Ну! что ж? спросил я еще большие удивившись, — я конечно стою под их койками, ибо весь потолок ими в казармах увешан. — "Ну, сударь! так оттуда-то они их на вас и спускают". — Что ты говоришь? не правду ли? "Конечно так, и это у них давнишнее обыкновение", сказал он. — Ах, проклятые, закричал я: дам же им за это хорошую баню! — "Нет, сударь, ответствовал мне он, а извольте ходить перекликать лучше в епанче и с шляпою с распущенными полями, а то все вы от них не избавитесь; в шляпе же и синей епанче скорее можно выбрать". Обрадовался я чрезвычайно, узнав сие бездельничество и поблагодарив сего человека за совет: в тот же день, употребив более осторожности, поймал одного бездельника, мечущего на меня вши, и велел дать ему за то слишком более ста ударов, ибо бить их состояло в моей власти. После ж того не только стал ходить в казармы их в епанче и шляпою с распущенными полями, но и становиться для переклички их в такое место, где б надо мною не было висящих их постелей и коек, и чрез самое то от сего зла избавился.

Впрочем, как мы пробыли тут целый почти месяц, то имел я случай узнать Рогервик в подробности. Он составлял всю мою бытность изрядное местечко, имеющее в себе несколько сот домов и одну церковь. По большей части жили в нем промышленники, ставящие каторжным потребные к содержанию их припасы. Звание свое получил он от острова Рогера, лежащего на море против самого сего места, а Виком называется тот уезд или берег, где оный был построен. Построению оного и содержанию каторжных в сем месте было известное и великое намерение императора Петра Великого, чтоб построить тут гавань, а со временем на острове Рогере город. И подлинно, если б намерение сие могло б совершиться, то была бы тут гавань, не имеющая себе почти подобной. Но жаль, что непреоборимые препятствия делали тому помешательство, и не подавали надежды, чтоб когда-нибудь могла она быть сделана. Работа каторжных состояла в ломании в тутошнем каменистом береге камней, в ношении их на море и кидании в воду, дабы сделать от берега до острова каменную широкую плотину, которую они назвали «мулею». Но сего-то самого сделать было и не можно, ибо как скоро от берега поудалились, то пришла не только превеликая и более нежели на 30 сажен простирающаяся глубина, но и дно морское было так гладко и каменисто, что не можно было никак утвердить основания. Не успеет подняться большая буря, как в один час разрушит и снесет все то, что лет в пять накидано было. Уже были опускаемы тарасы и деланы разные другие выдумки, но ничто не помогало, но все остановилось в одной поре. Совсем тем сделано было уже тогда сей «мули» более двухсот сажен.

Каторжных водили на работу окруженных со всех сторон беспрерывным рядом солдат с заряженными ружьями. А чтоб они во время работы не ушли, то из того же камня сделана при начале мули маленькая, но не отделанная еще крепостца, в которую впустив расстанавливаются кругом по валу очень часто часовые, а в нужных местах бекеты и команды. И сии то бедные люди мучатся еще более нежели каторжные. Те по крайней мере работая во время стужи тем греются, а сии должны стоять на ветре, дожде, снеге и морозе, без всякой защиты и одним своим плащом прикрыту быть, а сверх того ежеминутно опасаться, чтоб не ушел кто из злодеев.