Две стороны стекла - Александра Турлякова

В ту октябрьскую ночь мы с Эвартом добрались до моего дома, моя мама сама открыла нам. Она была такой, как я видел её тогда в маленьком карманном зеркальце в Лоранде: в халате и с полотенцем на голове. Для неё, наверное, прошли минуты, а для меня — месяцы.

Я, конечно, удивил её. Удивил своим внешним видом, изменившейся причёской и щетиной на щеках. У меня появились шрамы, которых утром ещё не было. Она удивлялась потом ещё не один месяц, всё задавала вопросы и обижалась на то, что я отшучивался и уклонялся от ответов.

Она вызвала по телефону знакомого врача, и тот приехал ночью осмотреть меня и Эварта. У меня были побои лишь, да кровь из разбитого носа засохла на лице, одна тревога для матери лишняя, и всё. А вот с Эвартом было куда серьёзнее. После боя у него осталась колотая рана в боку, а я даже не знал об этом, да и он ни разу не говорил. И два ещё порядочных удара по голове, один был от меня, кстати. Но в те минуты это было уже неважно.

Этот врач всё ворчал, что надо «Скорую» вызывать и отправлять Эварта в больницу, но я не соглашался, а Эварт всё время что-то бубнил на непонятном никому, кроме меня, языке. Врач промыл ему раны, обработал, зашил, что мог, даже без анестезии, наколол антибиотиков, оставил таблетки и ушёл.

После всех этих манипуляций Эварт спал, как убитый два дня. А потом начал задавать вопросы. Эти два дня, пока он отсыпался, я отвечал на вопросы матери. Она сразу заметила, как я во всём изменился, пришлось наплести ей, что я связался с ролевиками, и мы выезжали на природу, ну, и в том же духе… Она, конечно, удивилась, как можно покалечить друг друга до такой степени в ролевой игре? Эварта я представил как своего товарища из другого города. Обещал, что, как поправится, он уедет домой.

Но она была актрисой и, посмотрев на наши мечи и кольчуги, сразу сказала, это не бутафория, это всё реальное оружие, и ждала от меня ответа. Я уже и не помню, что я ей плёл. Но это были цветочки. Потом проснулся Эварт, и вот тут мой мозг чуть не взорвался. Вопросы-вопросы сыпались на меня со всех сторон. Эварт всё хотел знать.

Мы подолгу торчали с ним на балконе, чтобы мать не слышала, и говорили-говорили-говорили. Мне пришлось рассказать ему всё: о зеркалах и их свойствах, о моём отце, двадцать лет назад побывавшем тут, о моей матери, о том, как я появился в мире Эварта. Я не хотел лгать ему. Он помнил меня с первого дня, как я появился там, он видел меня в моей одежде, он знал, что я имел непонятное лекарство, которым помог барону Эрно. Он в те дни отвечал на мои глупые вопросы. Теперь настала пора мне отвечать на его вопросы.

Он рассматривал город и всему удивлялся. Я поил его чаем, учил чистить зубы и включать телевизор. Он удивлялся всему, что видел и узнавал: холодильнику, водопроводу, туалету, электрической плите, лёгкой и тёплой одежде… Это я ещё не выводил его в город!

По-русски он заговорил только на пятый день, намного позже, чем я, когда попал к ним, он и сам удивился этому. Он разговаривал с моей матерью, задавал вопросы и ей, а та удивлённо смотрела на нас двоих и спрашивала меня украдкой несколько раз:

— Так откуда, говоришь, он? — И делала один вывод: — Странный парень, однако…

Я пропустил неделю занятий в Университете, заново входил в жизнь в моём мире и боялся оставить Эварта одного. Я ответил на все его вопросы, но твёрдо просил об одном: когда он вернётся домой, он должен молчать о том, где был, что видел, о чём узнал. Я просил его, я умолял его, я даже стребовал с него клятву об этом.

Я хорошо помнил слова отца, они так и стучали в моей голове беспрестанно: «Тот, кто знает о зеркалах, должен быть либо родственником, либо умереть…» Для отца я был родственником, но Эварт… Эварт теперь знал всё обо мне, об отце, о моём мире, и о зеркалах… Если он вернётся, если он попадёт в руки свидетелей, и ему смогут развязать язык, он расскажет всё, что знает.

Я боялся, что это ударит по моей семье, по моим близким. Это я ушёл, я в безопасности, но там остались ещё мой отец, мои брат и сестра. И там свидетели. Они всё время искали меня. И я не мог выбросить прошлое из головы, я всё время возвращался и возвращался к одному и тому же.

Дней через десять я отправил Эварта назад. Мы сделали это в том же старом доме и с помощью всё того же зеркала. Я смог «вызвать» в памяти склеп Малого Ортуса, и мой друг, переодетый для своего мира в кольчугу, в стёганный дублет, в высокие сапоги со шпорами, ушёл туда.

Мы попрощались по-доброму, попрощались навсегда, забыв обиды. Я знал, что буду скучать, что мне будет не хватать его, что подобных друзей здесь у меня никогда не будет. Блин, да что греха таить, я даже расплакался, когда остался один в пустой комнате старого дома! Может, поэтому я старался всю зиму не приходить сюда, потому что знал, как больно мне будет.

Никогда не думал за все те месяцы, прожитые в зазеркальном мире, что буду скучать по нему, по тем, кто остался там. Я рвался домой, искал разные способы, а сейчас дожил до того момента, что осознал — я думаю о том мире, он не отпускает меня, он снится мне по ночам, мне мерещатся в прохожих лица людей, оставшихся там. Как лицо отца вчера… Это был не он, но я видел в чужом человеке близкого мне. Что это со мной? Что происходит?

Я вздохнул и попытался вчитаться в учебник, но в голову ничто не шло. Всё это проходило мимо. Какая сессия? Какие экзамены? Важно ли всё это для меня?

И тут я услышал звонок в дверь. Может, соседка? Она часто так, то за солью, то лук кончился и суп зажарить нечем.

— Я