Второй шанс на счастье - Ника Грон

но удовольствия, я начала ползти. Сначала на четвереньках, потом, по стеночке. Глупо? Зато сама.

Дядя откровенно удивлял: такой заботы, такого бережного отношения, от него я никак не ожидала получить. Впрочем, и его тревогу тоже можно было понять, ведь в первые несколько ночей во сне я переставала дышать. И даже в такие моменты Элисар был рядом, помогал дышать, успокаивал, и я вновь засыпала. Не знаю, что это был за яд, но потрепал он меня знатно.

Период восстановления занял около недели. По истечению седьмого дня я, полная сил и энергии, нетерпеливо подпрыгивала на кровати и ждала своего мучителя-лечителя, чтобы он выпустил меня из комнаты, так как ту ради моей безопасности постоянно закрывали. Мой убийца-отравитель так и не был найден. В тонкости расследования я не вникала по причине своего не самого хорошего самочувствия, но точно знала о том, что все ниточки заканчивались на той самой служанке, что приносила мне отравленное молоко. Увы, допросить ее с помощью артефакта правды не представлялось возможным: девушка пропала без следа. Конечно, на поиски ее были отправлены лучшие следопыты Теневой ветви, но, судя по всему, даже они не справились с этой задачей.

Кстати, а ведь за время моей «болезни» меня никто не навещал. Ладно остальные, но не думаю, что Хассира остановила бы закрытая дверь. Почему Элисар ничего не сказал отцу? Да, он бы волновался, да, обивал бы порог моей комнаты, но в его распоряжении одна из лучших лекарей этой части, что могла бы мне помочь. Возможно, на ноги я бы встала намного раньше, да и чувствовала бы себя намного комфортнее, если бы за мной ухаживала та же Иссая.

Когда дверь моей временной тюрьмы, наконец, открылась, я успела попередумать много всего, потому решила прояснить основные моменты сразу:

— Лисар, нам нужно поговорить.

— Я смотрю, ты вновь полна сил и энергии? Что ж, это радует, — но радостным мужчина отнюдь не выглядел. Золотые глаза смотрели на меня с доселе неизвестным мне выражением, и от этого взгляда что-то внутри отзывалось теплой волной. Это пугало. Это настораживало. Это вызывало практически ужас. Я не должна так реагировать, не должна!

— Элисар… — жалобно прошептала я, — Не смотри на меня так. Пожалуйста.

Не знаю, что увидел в моем лице дядя, но так волнующий меня взгляд пропал. Теперь мужчина выглядел холодно и отстранённо, а в его голосе застыла столь знакомая мне насмешка:

— Ну что, племянница, так лучше? Вот и замечательно. Ты там что-то хотела обсудить? Так я тебя слушаю, а также прошу принять во внимание, что времени у тебя немного. За семь минут, надеюсь, управишься?

Иронично поднятая бровь, наглая усмешка и тон…разозлили. Но я же девочка умная? Мне же нужны ответы? Потому, делаем глубокий вдох, успокаиваемся, и спокойным тоном начинаем задавать вопросы:

— Что это за яд, от которого я совершенно не героически умирала?

— Неожиданный вопрос, — с краткой заминкой ответил мужчина, — Не думаю, что название тебе что-то даст, так как в ядах, насколько я знаю, ты не разбираешься. Просто скажу, что на нашем материке его нет. Впрочем, как и противоядия. Тебе повезло, что из последней моей поездки я как раз привёз парочку экземпляров с универсальными антидотами. А ещё, тебе также повезло: выпей ты весь стакан, мы бы сейчас не разговаривали.

К такому ответу я была не готова. Пошатнувшись, я все же присела на край кровати, переваривая услышанное. Я бы умерла. Второй раз. Если бы не дядя и моя нелюбовь к молоку я бы вновь умерла! На это раз окончательно…

Прерывистый вздох-всхлип, который я совсем не ожидала от себя услышать, и одинокая слезинка, скатившаяся по щеке. Провела по лицу, вытирая влагу и с каким-то отрешенным удивлением поняла, что вслед за одной слезинкой покатились и другие. М-да, нашла перед кем слезы лить!

Но, Элисар опять удивил. Пару шагов, и мужчина легко опустился рядом, а после, совсем не заботясь о моем мнении, прижал к себе.

А мне, кажется, только и требовалось, что уткнуться в крепкое мужское плечо, чтобы разом расплакаться. Как маленькая девочка проливала слезы, кажется, за все и сразу.

После попадания в этот мир я не позволяла себе думать о произошедшем. А тут все навалилось разом: и смерть, и трудности в новом мире, и тоска по старой жизни, и ужас той ночи, когда меня жестоко отравили.

Не знаю, сколько я разводила сырость, но через какое-то время слезы сошли на нет, я перестала дрожать и всхлипывать, и с удивлением осознала, что все это время меня крепко прижимали к себе и нежно гладили по голове. Как ребёнка.

— А я все думал, когда твою плотину спокойствия и холодности прорвет. Ну что, полегчало?

— Да, — разом смутилась я, от того, что кто-то видел меня в таком состоянии, — Спасибо.

Смелости, чтобы поднять голову и посмотреть в глаза дяде я не нашла. Только сильнее уткнулась в мужское плечо, чувствуя, как начинают гореть щеки.

Над головой раздался понимающий смешок, и я почувствовала лёгкий поцелуй в висок. Подобный жест заставил забыть о смущении, вскинуться и удивлённо посмотреть на мужчину. А тот, судя по довольному блеску глаз, как раз того и добивался.

— Редко говорю что-то подобное, но я впервые за долгие годы своей жизни испугался, — глаза цвета расплавленного янтаря притягивали, и я как завороженная смотрела в них, не в силах отвести взгляд, — Я испугался, что могу тебя потерять. Ирония судьбы, не правда ли? Раньше одно твоё присутствие вызывало во мне злость. Я даже думал, как буду тебя убивать. Много раз. А сейчас, лишь мысль, что мне придётся вновь видеть тебя при смерти, вновь вдыхать в тебя жизнь, каждый раз боясь не успеть, вызывает во мне безотчетный ужас. Ты та, из-за которой я сполна ощутил весь спектр возможных эмоций, от ярости до невыносимого желания, что выворачивает, кажется, всю суть наизнанку. Вот и сейчас, сидишь, смотришь удивленно своими глазами цвета лиловой дымки, и все мои мысли о том, насколько сильно я хочу тебя целовать.

После столь неожиданного признания стало тихо. Настолько, что, кажется, было слышно, как сильно в моей груди бьётся сердце. В голове пусто — ни одной мысли. Шок, неверие, минутная радость — все это перемешалось в невообразимый комок эмоций, отчего в груди начала метаться моя бедная душа.

Не дав ни одной мысли привести себя в чувство я, сама ужасаясь тому, что говорю, прошептала:

— Хочешь? Так целуй.

Удивление на миг мелькнуло в глазах мужчины,