Вся синева неба - Мелисса да Коста

так хорошо здесь, в обществе Себастьяна и Лаки. Однако она продолжает:

— Тебе не хочется увидеть море?

Она всматривается в него. Он и бровью не ведет.

— Мы уже недалеко…

Он чувствует, что ей тоже этого хочется, и кивает.

— Да. Мы можем поехать к морю.

Он не знает, то ли особенно холодно этой ночью в кемпинг-каре, то ли от тревоги его так трясет. Он дрожит всем телом. Челюсть свело, зубы стучат. Ему трудно дышать, как будто его сдавили тиски, как будто он умрет в эту ночь, задушенный собственной тревогой.

— Эмиль?

Он молился, чтобы не разбудить Жоанну, но слишком поздно.

— Эмиль? — шепотом повторяет она.

На краю кровати он видит Пока, свернувшегося клубочком, крепко спящего. Что ж, он единственный из них спит.

— Что? — спрашивает он, притворяясь, будто не понимает, почему она шепчет среди ночи.

— Что с тобой?

Она добавляет торопливо:

— У тебя снова блэкаут?

Он поворачивается к ней лицом. Темно, но он все же угадывает ее черты и волосы на подушке.

— Нет. Все хорошо. Просто немного трудно дышать.

Две складочки залегают у нее на лбу.

— Ничего страшного. Спи, Жоанна.

—

Прошел, может быть, час. Пок два или три раза переменил позу, но Жоанна лежит неподвижно. Эмиль знает, что она не спит. Он в этом глубоко убежден.

— Жоанна…

Шепот не мог бы ее разбудить. Но ее глаза широко открыты и смотрят на него.

— Да?

Он долго колебался, но сказал себе, что после пережитого вместе сегодня утром это вполне естественно.

— Как ты думаешь…

Он сглатывает.

— Как ты думаешь, ты могла бы… прийти…

И заканчивает на выдохе:

— …ко мне?

Он видит, как тонкий силуэт Жоанны приподнимает одеяло и тихо приближается. Она кладет голову ему на плечо, а свою маленькую ручку на его локоть. Он не решается сжать ее слишком крепко, боится сломать.

— Спасибо, — шепчет он в ее волосы.

17 октября, 18:50

На понтоне. Последний закат солнца над озером Дуль

Завтра мы уезжаем в Баж, деревню, которую рекомендовал нам Себастьян, когда мы катались на лодке. После Бажа мы поедем в Грюиссан, чтобы увидеть море.

Осень наступила всерьез. Деревья окрасились оранжевыми бликами, и пришли холода. Газовый обогреватель уже работает на полных оборотах.

Жоанна провела день в порту, потом на пляже у дюн, чтобы запечатлеть на своих полотнах наш последний день в Перьяк-де-Мер. Я знаю, что Себастьян тоже был там, что он хотел напоследок побыть с ней. Не знаю, что она рассказала ему о нашем браке. Вероятно, правду.

Вечером мы пригласили его в кемпинг-кар, чтобы поблагодарить за гостеприимство в Перьяке и проститься. Я приготовил гратен из осенних овощей (кто бы мог подумать, что я однажды стану стряпать такие вещи?). У меня осталось немного времени до прихода Себастьяна, и я воспользовался им, чтобы посидеть на понтоне. И вот я сижу лицом к самому последнему закату над озером Дуль. Розовые фламинго тут как тут, а с ними и рубиновые блики на воде. Я буду жалеть об этом понтоне и об этих закатах. Но мне нравится думать, что следующие будут такими же замечательными.

Они втроем теснятся у стола на банкетке кемпинг-кара, газовый обогреватель стоит у их ног. Несмотря на это, Жоанна кутается в большой черный жилет, а Эмиль обмотал шею шарфом. Только Себастьян, похоже, нечувствителен к низким температурам середины октября. Он принес полную корзину апельсинов. «На десерт», — уточнил он. Пока они ели гратен, он расспрашивал их, куда они поедут дальше. Все стараются как могут не упоминать эпизод с комиссариатом и болезнь Эмиля. Себастьян попросил присылать ему открытки из мест, где они будут, чтобы он мог «попутешествовать с ними», и они от души пообещали.

Теперь Жоанна ставит на стол корзину с апельсинами, а Эмиль приносит чайник и три чашки. Себастьян играет с Поком кусочком шнурка, который вытащил из своего ботинка.

— Скоро здесь будет очень тихо, — вздыхает он. — Зимой в Перьяке невесело.

Он рассказывает, что у них обычно не бывает снега и туристов мало. Они с отцом, как правило, закрывают ресторан с января по март. Потом Жоанна встает, роется в стенном шкафчике и возвращается с двумя полотнами, которые кладет на стол перед Себастьяном.

— Это тебе.

Он, кажется, не понимает ее слов.

— Мне? Это мне?..

— Это подарок.

Его лицо озаряет улыбка. «А мальчишка, должно быть, чертовски влюблен», — думает Эмиль.

— Ты можешь повесить их в ресторане твоего отца, если хочешь… Или в твоем будущем доме.

20

Жоанна кутается в черную шаль. Свежий ветер пахнет морем. Они остановились на обочине шоссе и смотрят на городок Баж вдали, небольшую возвышенность среди озер. Любуются его каменными домиками. Кирпичного цвета крышами. Розовыми фламинго в лагунах неподвижной воды. Маленькими голубыми и белыми лодочками.

— Красиво, правда? — говорит Жоанна.

Этой ночью Эмиль снова дрожал, и она прижалась к нему, успокаивая. Это, кажется, работает. Оба только немного смущены теперь. Как два робких подростка.

— Припаркуемся? — спрашивает она.

— Да. Здесь, мне кажется, хорошо.

На обочине есть площадка. Отсюда открывается красивый вид на Баж. Есть даже низенькая каменная стена, куда удобно присесть, чтобы полюбоваться пейзажем. А завтра можно и сменить место, если у шоссе будет слишком шумно.

— Знаешь, я кое о чем подумала, — тихо говорит Жоанна.

Он поворачивается к ней.

— Чтобы успокоить тревогу…

Он кивает, мол, продолжай.

— Я решила… В общем, я думаю…

Она колеблется. Готова уже бросить это дело, но Эмиль подбадривает ее взглядом.

— Я думаю, упражнения в осознании могли бы тебе помочь…

Он не очень