Черный передел - Алла Бегунова

В прошлом месяце они получили значительные суммы от ста до двухсот акче – и дали в том греку расписки. Пора напомнить им о работе, столь щедро оплачиваемой российской казной.

– Вот вы, князь, и напомните, – Аржанова мило улыбнулась молодому офицеру.

– Почему сразу я?

– А кто, по-вашему?

– Ну мало ли…

– Я напоминать не стану, – Анастасия опустила в чашку серебряную ложечку с медом и тщательно размешала. – Как осведомителей, достойных доверия, мне их Попандопулос не представлял. Да, это – его люди. Но после случившегося надо с ними разбираться особо. Между тем время идет…

– Оно работает на нас! – безапелляционно заявил Мещерский.

– Не уверена.

Тут они посмотрели прямо в глаза друг другу.

На великолепном «губернском» балу в Аничковом дворце среди множества гостей Потемкина и Екатерины Великой они вполне могли затеряться, не встретиться. Но все-таки встретились. Курская дворянка сердечно приветствовала его. Секунд-ротмистр тоже обрадовался, увидев Аржанову в добром здравии. Он кое-что знал о ее поездке в Вену. Ей снова повезло, и государыня осталась довольна операцией «ПЕРЕБЕЖЧИК».

Как человек военный Мещерский допускал, что иногда удача играет значительную роль при проведении боевых и не вполне боевых действий. Почему-то к прекрасной вдове подполковника фортуна всегда поворачивалась лицом, даря лучезарную улыбку. Свет ее улыбки распространялся также и на тех, кто помогал Анастасии Петровне, шел рука об руку с ней по трудным и опасным дорогам.

Во всяком случае, свой последний чин адъютант светлейшего получил в награду именно за пребывание вместе с Аржановой в Крыму осенью 1780 года.

Нелегко признавать за женщиной право на самостоятельные решения. Но возможно, новая ее выдумка и есть тот неожиданный поворот, который позволит им выйти из сложного положения с честью. Как Мещерский ни гордился собой и своими солдатами, уложившими на узких улицах Чуфут-кале целый отряд головорезов, ощущения совершенной победы над мятежниками и чувства покоя здесь, у него пока не возникало…

Белый маг продолжал обычную деятельность на конюшне и беззаботно курил морскую трубочку. Другие же члены экспедиции неустанно трудились, готовя его отъезд из Бахчисарая в Инкерман. Сержант Чернозуб, знающий сапожное ремесло, разбирал на составные части запасные сапоги Гончарова. Глафира шила ему новый кушак с потайным карманом, а его летняя жилетка из чесучи и на бязевой подкладке уже давно лежала у нее с подпоротыми боковыми швами. Досифей и Николай занимались дооборудованием арбы. Под ее плетеной из прутьев орешника горбатой крышей они устраивали из дерюги полости для скрытого размещения четырех армейских пистолетов. Но егерский штуцер «Дружок», без которого Николай отказывался выезжать куда-либо, в арбе скрытно не помещался. Он имел длину 110 см и довольно массивный приклад с выдолбленным в нем пеналом для отвертки и пороховой мерки.

Анастасия с утра возилась с шифровальной машинкой Отто Дорфштаттера, вспоминая доктора математических наук не очень ласковыми словами. Механизм, состоящий из двух деревянных дисков, одного – внутреннего и неподвижного, с латинскими буквами, другого – внешнего и подвижного, с шифрознаками, заедало, работал он плохо. Может быть, это происходило от долгого его бездействия, возможно, от дорожной тряски и резкого изменения климата: влажного и холодного петербургского на сухой и жаркий крымский.

Много забот «ФЛОРЕ» доставил и текст донесений. Составить его требовалось максимально коротко, но емко по содержанию. По этой причине она трижды переписывала свое послание Веселитскому, добиваясь, чтобы оно улеглось на узкий, как язык, кусок пергамента, который легко входил в потайной карман на кушаке Гончарова. Для шифровки на имя Турчанинова предназначались разобранные сапоги. Два листка пергамента, испещренных нанесенными карандашом шифрознаками, Чернозуб спрятал между двумя слоями кожи на подошвах.

Верноподданнейшее донесение Аржанова написала на тонкой, но крепкой рисовой бумаге. Оно заняло два листочка. Их свернули в трубочки, перевязали нитками и вставили в боковые швы на жилетке. При тщательном прощупывании найти их не составило бы труда. Но ничего сугубо секретного и чрезвычайно важного письмо императрице не содержало. Имя Али-Мехмет-мурзы она даже не упомянула, ограничившись описанием: «…один из придворных светлейшего хана, некогда, возглавлявший татарское посольство в Санкт-Петербурге и лично известный Вашему Величеству…»

Еще оставалось у нее письмо Турчанинова Веселитскому. Оно имело вид официального почтового отправления: полный титул адресата и отправителя, печать с двуглавым орлом, плотная бумага, сложенная конвертом. Это письмо Анастасия хотела показать Кириллу Никонову, дабы убедить его в том, что Гончаров выполняет функции обычного курьера. Мол, из-за поспешного отъезда русского посла из Кефы в Керчь доставить ему корреспонденцию вовремя не удалось. Место для письма отвели в котомке белого мага. Конечно, не на виду, но и не пряча за подкладку, поместив его – между страниц в молитвеннике, за иконой, свечой и зеркалом.

Для сопровождения белого мага им пришлось разделить отряд. Долго спорили, где быть Мещерскому: с Гончаровым или остаться в Бахчисарае. Секунд-ротмистр не хотел отпускать от себя Аржанову ни на шаг. Но благоразумие восторжествовало. В Инкерман отправлялись курская дворянка, Николай, сержант Чернозуб и еще один рядовой кирасир. Договорились: если через четыре дня они не вернутся обратно, то Мещерский с солдатами немедленно выдвинется им навстречу.

Для поездки все, кроме Гончарова, оделись по-татарски… Анастасия превратилась в юношу-слугу колдуна, который отныне – подрядчик из Херсона, приехавший в Крымское ханство предлагать произведения новой мастерской: гвозди, скобы, лопаты, клещи, молотки, ручки для дверей, щеколды и крючки. Все это они приобрели на базаре в столице и уложили в саквояж из толстой кожи, пожертвованный Аржановой на общее дело.

Князь Мещерский с кирасирами провожал их верст пять по дороге и давал последние советы. Наконец, попрощавшись, они подхлестнули лошадей и рысью пустились на юг, к теплому Черному морю. Впереди на жеребце Громобое ехал Чернозуб, за ним – арба, запряженная парой каурых лошадей. В арбе сидели Гончаров и Аржанова, а управлял ею Николай. Замыкал движение второй вооруженный всадник с саблей на боку и ружьем за плечами.