Черный передел - Алла Бегунова

Курская дворянка уже решила, что обряд похорон будет высокоторжественным. Сначала – панихида в церкви, куда придут они с кирасирами в парадной униформе. Потом – прохождение с гробом под траурную музыку по городу до христианского кладбища. В процессии примут участие и караимы под командованием Эзры Мичри, и воины из отряда крепостной стражи, и родственники Али-Мехмет-мурзы. На кладбище при захоронении тела солдаты произведут салют из ружей в три залпа, после чего состоятся поминки, многолюдные и богатые. Там кому-то придется сказать большую речь о жизненном пути покойного.

Тут в ее плане возникал пробел.

Родственников в Бахчисарае у Попандопулоса не имелось. Прислуга куда-то исчезла. Приказчика, верного друга и помощника в делах, Казы-Гирей повесил вместе с хозяином. У нее самой не было никаких сведений об успешном коммерсанте, веселом крымском жителе, послушном сыне, ласковом муже, добром отце, а ведь именно об истории семьи и семейного торгового дела, развитию которого Микис отдал столько сил, и стоило рассказать на поминках, но не отчет сделать о службе грека в секретной канцелярии Ее Величества и его гибели при исполнении служебных обязанностей, каковой Аржанова собиралась теперь написать для начальства.

Скрипнула дверь, и в часовню вошел князь Мещерский. Он перекрестился на иконы, затем поманил рукой Анастасию, предлагая покинуть помещение. Естественно, адъютант светлейшего князя разделял скорбь «ФЛОРЫ», но занимал его другой, более конкретный вопрос: кто предал резидента?

Как начальник охраны экспедиции, секунд-ротмистр уже предпринял ряд розыскных мероприятий, пытаясь восстановить события последних дней жизни Микиса Попандопулоса. В беседах с местными жителями, как соседями купца, так и его партнерами по коммерческим операциям, князь с помощью переводчика дервиша Энвера выяснил кое-какие весьма интересные детали. Большую роль в сборе информации сыграло вознаграждение, которое он вручал особенно разговорчивым собеседникам: пятнадцать золотых турецких флори.

Так что молочник Сервер напрасно разыгрывал полное недоумение и даже возмущение поступком людей, внезапно окружившим его тележку с осликами на дороге, ведущей в предместье столицы Эски-Юрт. Его заставили повернуть назад и поехать домой. Вместе с молочником группа захвата, которой руководил князь Мещерский, вступила во двор его городской усадьбы и быстро произвела обыск.

Внутри домовладение, кстати говоря, не выглядело бедным. Двор был вымощен отлично отшлифованными камнями, двухэтажный дом принадлежал к типу «бер-кат», то есть состоял из трех каменных стен и только одной саманной. В комнатах вместо войлочных подстилок находились ковры, на полках вдоль стен – много дорогой серебряной посуды с чеканкой.

Кроме жены, толстой и некрасивой, у продавца сметаны оказалось еще три наложницы, причем одна – очень симпатичная и молоденькая, купленная, как выяснилось, буквально на днях. Про то секунд-ротмистр узнал, когда кирасиры очутились в комнате с большим деревянным станком для изготовления «килимов» – шелковых двусторонних ковров, традиционного украшения татарского жилища.

Женщины Сервера как раз и занимались плетением «килима». По июньской жаре они ничего на себе не имели, кроме белых, полупрозрачных планшевых рубах, длинных, просторных, с широкими рукавами до локтя. При виде чужаков татарки, подняв страшный визг, бросились по углам. Адъютант светлейшего изловчился поймать юную прелестницу. Он поднял ее на руки, прижал к груди и шепнул на ухо:

– Пек гюзель![42]

Новая невольница молочника, конечно, сопротивлялась, но как-то неактивно. Этот красавец, рослый, молодой, с белокурыми волосами, никаких насильственных действий больше не предпринимал, а смотрел на нее с таким восторгом, что ей не хотелось отводить глаз от мужественного лица. Руки захватчика обнимали девичий стан бережно и нежно. Он прикоснулся губами к ее щеке:

– Адынъ не балам?

– Айше, – ответила она.

– Не де гюзель адынъ бар экен!..[43]

Обыск ничего не дал. Но Мещерский на скорый результат и не рассчитывал. Он предполагал, что Сервер является не боевиком, а тайным осведомителем Казы-Гирея. Его дело – высматривать, подслушивать, незаметно вести слежку, вовремя доносить хозяину об всем подозрительном в Бахчисарае. Сейчас надо было добиться от него признания любой ценой. Методы в таком случае сотрудники секретной канцелярии Ее Величества применяли самые разные.

Секунд-ротмистр приказал трем солдатам оставаться в женской комнате, но татарок не бить, не раздевать, не насиловать. Вместе с Айше он вышел во двор. Там сержант Чернозуб и капрал Ермилов уже приготовили Сервера к серьезному разговору: сорвали с него рубаху и привязали к старому буковому дереву. Переводчик Энвер, успевший побывать в кладовой дома, набрал целую миску сушеных абрикосов темно-оранжевого цвета и угощал ими обоих унтер-офицеров. Они ели и нахваливали.

Мещерский приблизился к татарину, поставил перед ним Айше и, положив руки ей на плечи, спросил:

– Будешь говорить?

Энвер перевел, добавив что-то от себя. Крымчанин, взглянув на турка с ненавистью, гордо отвернулся. Тогда сержант Чернозуб шагнул к нему и демонстративно погрозил плеткой-треххвосткой, висевшей у него на запястье.

– Я ничего не знаю, – сказал Сервер.

– Глупости! – ответил Мещерский. – Казы-Гирей сдал тебя с потрохами. Мы перехватили его письмо. Ты следил за Попандопулосом. Ты привел черкесов к деревенской усадьбе грека. Но что произошло потом?

– Отпустите Айше, – попросил молочник.

– Вот еще! – усмехнувшись, молодой офицер обнял девушку за талию и погладил по животу. – Она мне нравится.

– Привратник был подкуплен, – пробормотал Сервер.

– Уж не ты ли совратил старика с пути истинного?

– Отпустите Айше, – снова попросил молочник.

– Да зачем она тебе? – продолжал Мещерский. – В твоем гареме и так три бабы. Для удовлетворения нормальных потребностей – более чем достаточно. Или ты, как большинство мужиков на Востоке, неистовый сладострастник? Коран одобряет ваши извращения, и без свеженького ты уже не можешь жить…

– Они нашли только товары! – выкрикнул Сервер, прерывая глумливую речь.

Энвер быстро перевел эту фразу. Секуд-ротмистр выслушал перевод, подумал и с силой толкнул юную наложницу к ее хозяину. Чтобы удержаться на ногах, Айше даже пришлось схватиться за дерево. Мещерский дал знак сержанту Чернозубу, и тот кинжалом перерезал веревки. Освободившись, татарин прижал девушку к себе и заплакал.