Дао Блаженств - Александр Матяш

Д: Тогда почему ты называешь это выбором?

А: Я говорю, что выбор начинается в этой точке – в той точке, где выбора еще нет. В точке, откуда наша индивидуальная душа начала свое путешествие. Она стала индивидуальной в результате выбора. Это подобно тому, как язык пламени отрывается от пламени основного костра, но не гаснет мгновенно, как в физическом костре, а начинает самостоятельное существование. И он будет так самостоятельно существовать до тех пор, пока не сольется с основным пламенем вновь, то есть, пока мы не сделаем тот выбор, благодаря которому мы вернемся обратно – в изначально-безначальное.

С другой стороны, те, кто уходил в глубокую медитацию, знают, что где-то в необозримой глубине души мы ежемгновенно повторяем тот сансарный выбор, который был сделан нами когда-то в незапамятные времена и в результате которого мы стали обитателями сансары. И там, в этой необозримой глубине, еще глубже – под этим сансарическим выбором – мы всегда находимся в изначальной, незапятнанной чистоте. О чем это говорит? Помимо очевидной фрактальности реальности, это говорит о том, что, во-первых, мы каждый миг своим невежеством и бессознательностью добровольно удерживаем себя в путах сансары, а во-вторых, (что по сути то же самое) – оказывается, мы в любой миг можем освободиться, причем раз и навсегда, надо только пожелать этого всем естеством. Но это, конечно, самое трудное, так как естество у нас уже давно и безнадежно сансарное.

Что касается воплощения в этом теле, то, согласно «Бардо Тедол», происходит следующая вещь. Гандхарва – развоплощенная душа, находясь на последней стадии в Сидпа бардо*, смотрит на своих будущих родителей и испытывает сексуальное вожделение к одному из них. И, притягиваемая этим вожделением, приближается к материнскому лону. В этом лоне она испытывает краткий миг блаженства, подобный тому, который мы испытываем во время оргазма, но только гораздо более сильный, после чего теряет сознание – и втягивается туда со свистом. В буддистских трактатах описывается, что женское лоно во время сексуального акта на астральном уровне подобно меду или куску мяса, со всех сторон облепленного мухами – то есть душами, жаждущими этого воплощения. И когда душа появляется в качестве младенца, то происходит следующее: в результате этого краткого мига блаженства, потери сознания и последующего воплощения ее сознание очищается от всех кармических следов и становится изначально чистым и сияющим, но при этом вся та карма, от которой она очистилась биологическим образом, поджидает ее за воротами рождения58. Карма сразу по прошествии младенцем этих врат наваливается на него в полной мере. Все, что душа оставила, она таким образом все получает в полном объеме. Но мне представляется, что картина еще более тонкая.

Д: Должна быть, потому что уж очень разные дети рождаются у одних и тех же родителей. Да и вообще дети очень разные.

У: Получается, что мы всю жизнь работаем на свое разрушение. Мы эту ценность своей изначальной природы раздираем по клочкам до какого-то момента, пока не очнемся.

Д: А некоторые так и не могут очнуться, а к старости впадают в маразм.

А: Как конкретно этот выбор происходит – в сторону увеличения сознания или в сторону увеличения бессознательности, в сторону света или в сторону тьмы? Это не только ключевой вопрос афоризма, притчи или гунъаня, это главный вопрос всей нашей жизни.

Д: Меня здесь немного сбивает слово «выбор», потому что когда эти процессы происходят с ребенком, у него выбора нет, для него его реакции не являются выбором, для него все происходит автоматически, он ничего не выбирает.

А: Во-первых, вся жизнь ребенка – это сплошной выбор, ничего не происходит автоматически, а во-вторых, если адаптационных возможностей ребенка (возможностей ребенка отреагировать) значительно меньше, чем степень сложности ситуации, то речь идет только об одном: о предыдущем кармическом воздействии. В своих прошлых воплощениях он сделал свои предыдущие выборы таким образом, что теперь кармический поток отжимает его.

Д: И не дает ему возможности выбора никакого.

А: Нет. Он вынужден впустить в себя этот невроз, а потом – пожалуйста – может работать с ним, если захочет.

Д: То есть в таком случае речь о выборе не идет.

А: Здесь – нет. Как пел Гребенщиков: «Я знаю, что это карма, и против нее не попрешь». Не все же нам выборы делать, надо же и за уже сделанные отвечать.

В: А в то время нашего детства, до которого мы не помним, мы действительно делаем выборы автоматически? Я думала, что в нас просто возвращается предыдущая карма.

А: Карма вернет ровно столько, сколько мы сами в нее до этого заложили, и ни атомом больше – это во-первых; а во-вторых, помним мы свое детство или нет – напрямую с этим процессом не связано.

Конечно, и в этот вопрос можно углубиться и найти здесь известные тонкости, например: от чего зависит результат выбора, где заканчивается свобода и начинается карма, когда и при каких условиях человек впервые приобретает способность к самопреодолению, как с точки зрения кармы оцениваются неудачные попытки обрести свободу и многое другое. Ясно одно: надо всем этим царствует дремучее невежество и тотальная бессознательность, поэтому путь наверх очень и очень, подчас немыслимо труден. И поэтому же чистота может быть утрачена за одно воплощение. Под воздействием невроза мы становимся такими «классными», что в результате наворачиваем здесь еще больше, и сансарная омраченность растет даже не в геометрической, а в логарифмической прогрессии. И летим прямиком в ад, как Гастелло – только гул стоит да земля дрожит.

В: Насколько просто все разрушить… Создаешь, создаешь, а потом – раз!

Д: Но если у нас все время автоматически отсутствует выбор, тогда это воплощение не должно иметь смысла. Для любого человека однажды наступает момент, когда он может сделать сознательный выбор – иначе какой смысл?

А: Да, конечно. Буддисты говорят, что существуют целые миры, где никакого сознательного выбора нет до конца пребывания в таком мире. Например, в адской локе. Мы там просто получаем воздаяние, пока что-нибудь не осознаем. Когда осознаем – нас выпускают и мы возвращаемся на землю полными придурками, и нам все предстоит начать с начала. Самое главное, что нам надо понять, – если уж мы напортачили, нужно просто принять свою ошибку. Возможно, тогда прилетит ураганный ветер – как в притче про двух монахов, которые пошли к оракулу узнать, сколько жизней им осталось прожить до полного просветления. Одному оракул сказал: «Тебе до полного и окончательного освобождения осталось жить четыре жизни». Монах заплакал и понурив голову, уныло побрел восвояси. Другому же оракул сказал: «Тебе осталось жить столько жизней, сколько листьев на этом дереве». А рядом рос огромный баобаб в десять обхватов шириной и высотой в полнеба. Монах запрыгал на одной ножке от радости, что ему осталось так мало жизней до окончательного просветления. И в этот момент налетел ураган, сорвал все листья, и голос сверху сказал ему: «Ты уже свободен». Важно само отношение к карме. Если мы будем вздыхать и впадать в уныние, она нас тут же раздавит. Надо просто радоваться жизни. У нас сейчас есть уникальная возможность облегчить свою карму и, может быть, вытащить себя на принципиально другой уровень бытия. Она, конечно, всегда есть, просто мы не всегда об этом знаем.

Вернемся к выбору – это и самый важный момент, и самый тонкий и глубокий. Это ось мироздания, это самое большое таинство. Это то, отчего кружится вся вселенная.

Как не хочется делать этот выбор! Даже Христу, возможно, не хотелось. «Да минует Меня чаша сия», – говорил Он в Гефсиманском саду. Вот интересно, откуда апостолы узнали об этом, если все они спали? Странный сон напал только на тех, кто был рядом со Христом, а его враги бодрствовали. Вся эта сцена глубоко символична. Они сделали один выбор, и этот выбор заключался в том, что они заснули. Христос сделал другой выбор, и этот выбор выразился в Его словах: «А впрочем, не как Я хочу, но как Ты!» И это самые емкие, самые глубокие и тотально все обобщающие слова, которые только можно сказать, делая выбор в сторону света. А сон апостолов – это тоже самый глубокий и емкий символ выбора в сторону тьмы. Эта сцена просто поразительна.

Итак, что происходит в момент нашего выбора? Выбор – очень тонкая штука, истончающаяся, становящаяся в своем «доначала-предначале» тоньше острия иглы. Средневековые схоласты-богословы спорили, сколько ангелов может уместиться на кончике одной иглы. У них получалось ангелов – три. А выбор – это такая пирамида, которая своим основанием упирается во всю широту реальности, а своей вершиной уходит в недра нашей души так глубоко, что на ее острие не смог бы уместиться даже один ангел. Когда мы подходим к ситуации выбора, то первоначально его делаем не мы, не наше сознание – мы не в состоянии сделать выбор осознанно.