Бей или беги - Саманта Янг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я подняла на него глаза, чувствуя такой букет эмоций — злость, печаль, пустоту, любовь, жалость, ненависть, — что трудно было остановиться на чем-то одном. Однако злость взяла верх, и я выдернула руку.
— Если я правильно помню, мы больше не вмешиваемся в дела друг друга. Но если тебе так интересно, я летала в Нью-Йорк, встречалась с клиентом.
— Ты заблокировала мой номер?
— Да.
Он сжал челюсти.
— Если бы ты дала мне хоть секунду, чтобы объяснить.
— Сейчас даю.
Коротко кивнув, Калеб снова взял меня за руку и повел с моста. Мы свернули направо перед статуей Джорджа Вашингтона, и Калеб остановился в конце дорожки, в тени дерева.
— Здесь мне тебя лучше видно, — сказал он глухим голосом, жадно всматриваясь в мое лицо.
Напряженность его взгляда заставила меня внутренне затрепетать, и я с усилием отвела от него глаза:
— Говори, Калеб.
— Я думаю, что ты замечательная.
Я изумленно уставилась на него, пытаясь понять, не издевается ли он. Но он выглядел рассерженным и виноватым одновременно.
— Я не допущу, чтобы ты усомнилась в этом. И это я и пытался тебе сказать, но ты вылетела из моей квартиры, не дав мне шанса. Когда до меня дошло, как ты могла это понять… Я не Ник. И я не думаю, как Ник. И ни один мужчина в здравом уме так не подумает, Эва. Мне жаль, что я себя так вел. Ты застала меня врасплох. Я не ожидал, что ты придешь, а тем более затеешь такой разговор. Я правда думал, что если перестану тебе звонить, то ты все поймешь и забудешь меня. Чушь, которую я нес про другую женщину… это было глупо, по-детски. Прости.
До того как я успела осознать этот исторический момент — альфа-самец Калеб Скотт просит прощения и признает, что вел себя как глупый ребенок, — он обхватил ладонями мою шею и нежно гладил большими пальцами по щекам. Наверно, он чувствовал, с какой скоростью бьется мой пульс.
— Ты самая умная, забавная, заботливая, верная, отважная женщина, которую я когда-либо встречал. И красота твоего лица и тела нисколько не умаляет этих твоих качеств. Наоборот — ты прекрасна, потому что такая внутри, Эва. Когда я встретил тебя, я подумал, что ты сексуальная, да. Но чем лучше я тебя узнавал, тем больше ты мне нравилась. Ты находка, крошка. Драгоценная находка, — он притянул меня ближе, и я увидела боль и отчаяние в его глазах. — Если бы я мог… это была бы только ты, Эва Бриворт. Без вариантов. Но я… — он судорожно выдохнул, и надежда, которая зародилась в моей душе, умерла, потому что он убрал руки и отступил от меня на шаг: — Мне нечего дать тебе. Она убила во мне все, когда…
Голос Калеба оборвался, и он растерянно оглянулся вокруг, как будто ища чего-то и не находя.
Потом уставился вдаль и прошептал:
— Я хочу, чтобы ты осталась у меня светлым воспоминанием, — он снова перевел глаза на меня. — Я переживу, если память о большинстве людей в моей жизни превратится в сожаление. Но не о тебе. Нельзя забыть то, что было между нами. Я был идиотом, когда пытался это сделать. Поэтому давай сейчас простимся по-хорошему. Честно и с добрыми чувствами. Потому что я не могу жалеть о времени, проведенном с тобой.
Ему с трудом давались слова. А мои глаза наполнились слезами:
— Знаешь, было бы лучше, если бы ты не пытался ничего объяснить. Лучше для меня — думать, что ты мерзавец, чем…
— Чем что? — спросил он нетерпеливо.
Я покачала головой:
— Калеб, неужели ты не видишь? Ты изменил меня. С тобой я стала настолько смелой, что смогла побороть свой страх и признаться, что люблю тебя. Я хотела помочь тебе стать смелым тоже, но, очевидно, этого не произойдет, — я смахнула слезы, не отрывая от него глаз. Он должен был понять, что делает с нами. — Ты решил, что я не стою того, чтобы рискнуть. Но я не собираюсь сдаваться! Я готова рисковать снова и снова, пока не добьюсь желаемого. И я хочу поблагодарить тебя за это. Пусть пройдут недели, месяцы, но я перестану страдать по тебе и найду кого-то, кто полюбит меня и захочет провести со мной жизнь. Я буду счастлива.
Лицо Калеба исказила болезненная гримаса. Он больше не прятался за маской равнодушия. Нет, на его лице были написаны одновременно ярость, мука и обида, вызванные моими словами.
Я положила руку ему на грудь, на сердце, не желая делать ему больно, но понимая, что это необходимо, чтобы достучаться до него:
— Что, Калеб, больно? Больно представлять меня с кем-то другим? — он так угрожающе смотрел на меня, что ответа не требовалось. — Тогда как же ты не понимаешь? Если ты не будешь сейчас за меня бороться, если позволишь мне уйти… то ты будешь жалеть о том, что мы встретились. И по-другому не может быть.
Я убрала руку с его груди и ждала какой-то реакции. Куда там!
Он просто стоял и смотрел на меня с таким обиженным и расстроенным видом, что я еле удержалась от искушения утешить его.
Тогда я напомнила себе, что должна быть гордой и смотреть вперед, потому что именно это придавало мне сил. Я выпрямила спину, повернулась и ушла от человека, которого любила.
Навсегда.
Глава тридцатая
Как там поется в песне у того парня?
«В конце концов, я всего лишь человек…»[46]
Так вот, я тоже всего лишь человек, поэтому, сказав всем, что не буду страдать и упиваться собственным горем, я разрешила себе это сделать.
Я предупредила Харпер, что даю себе на это неделю, а потом она должна вытащить меня из этой меланхолии.
Однако все пошло немного не по плану.
После встречи с Калебом я
