Патриций - Галина Полынская

Алмон чувствовал, как его сознание окутывает лиловая пелена. Он смотрел на Мар и постепенно переставал быть Алмоном, он становился Правителем Мара.

– Иди, Алмон, – едва слышно звучал голос Патриция. – Иди…

Его слова заглушал щебет птиц и шум деревьев, подернутых легкой зеленой дымкой – на Маре начиналась весна. Последняя весна…

– Мы выйдем из центральной Пирамиды, – нашептывал голос Патриция. – Все, что тебе будет нужно, так это приказать Идолу посмотреть на нас, и взгляд его третьего Глаза убьет нас с богом Марсом. Иди, Алмон. Иди, сделай то, что должен был сделать много веков назад.

Перед полуволком возникла огромная Пирамида, в отличие от остальных, она была ярко-красного цвета, на ее вершине, расправив могучие плечи, стоял трехглазый Идол.

– Вскоре мы выйдем из Пирамиды, не медли, нам понадобится всего лишь пара мгновений, чтобы набрать свою бессмертную силу. Ты должен успеть. Ты идешь?

– Да.

И Алмон шагнул к своей планете.

– Разве вам назначена аудиенция? – охрана и не думала пропускать друзей во Дворец.

– Назначена! – крикнула Терр-Розе. – Да как вы смеете не пропускать нас?! Вы что, не знаете кто я такая?!

– При чем тут ты, Терра? – прервал ее Сократ. – Вы что, красотули, не узнаете дочь Патриция?

– Дочь Патриция похоронили три дня тому назад.

– Нам надо пройти, немедленно, – заявил Селон. – Отправляйтесь в страну своей вечной любви.

Он произнес короткое заклинание, и охранники, один за другим, сползли на землю. Друзья открыли ворота, и Терр-Розе нейтрализовала смертельную энергию, сверкающую в воздухе.

– Скорее! – крикнула она. – Я ее долго не сдержу! Нас разнесет в клочья!

– Не успеет, – заверил Сократ. – Сынок, давай я тебя возьму на руки и быстренько побежим.

– Давай это лучше Сел сделает, а? – Ют с сомнением посмотрел на толстого отца. – Ты и без меня еле ходишь.

– Ах, так? – начал было Сократ, но Селон уже подхватил на руки малыша, собаку и побежал по аллее Дворцового Парка.

За последним императором поспешили и остальные, и в рекордно короткий срок достигли Дворцовой лестницы. Врезанные в колонны зеленоватые атлеты как один вперили свои тяжелые взгляды в незваных гостей. Не обратив на это никакого внимания, друзья взбежали по высоким ступеням и открыли двери.

– Где же искать Алмона? – голос Терры прерывался от волнения.

– Я его чувствую, – уверенно ответил Селон, – я знаю, где он.

Прижимая к груди Ютфорда и Понта, он бросился вверх по главной лестнице. Серебристый ковер под ногами зашептал, заволновался, удивленный таким бесцеремонным и непочтительным вторжением.

– Селон, ты действительно знаешь, где он? – пыталась догнать его Терра. – Ты уверен?

– Он в каком-то большом, красивом деловом кабинете.

– Кабинет Патриция! Я знаю короткий путь, – сказала Анаис.

Друзья поспешили за нею через Застывшие Сады, в залы, где бывал только Владыка. Наконец, показались его частные покои и кабинет. Анаис распахнула двери. В кабинете царила тьма, часть интерьера провалилась в Космос, в темной бездне виднелся бок какой-то планеты. К красной пирамиде шел Алмон.

– Что это значит, отец? Куда он идет?

– На Мар, свою родину, – Патриций достал из шкатулки новую сигару, – он пришел, чтобы убить меня, а я подсказал, как это сделать лучше. Лучше убить меня там, на Маре, убить меня и Бога Марса, и тогда все произойдет по иному. Пусть он изменит ход истории.

– То есть как изменит ход истории? – опешил Дэн. – Ведь это означает…

– И что, тогда и нас не будет? – раздался звонкий голос Ютфорда. – И я никогда не рождюсь? И Понтик тоже не появится?

– Да, мой милый, – улыбнулся Владыка, – ничто и никого не появится.

– Как же Алмон мог согласиться на такое? – Терр-Розе взглянула на отрешенное лицо медленно идущего полуволка. – Да он же не понимает, что творит! Не осознает! Вы что-то сделали с ним, да? Как-то повлияли на его сознание?

– Сейчас он уже не Алмон, он Правитель Маара, и жизнь его планеты превыше всего.

– Но ведь планета умерла еще до создания Системы! – воскликнула Ластения. – А мы живы сейчас, и Алмон нас любит!

Патриций равнодушно усмехнулся.

– Вы… – задохнулась Анаис. – Вы же сейчас все превратите в Хаос, уничтожите и Время и Пространство. И сделаете это руками нашего друга! Вы всех нас убьете его руками!

Патриций пожал плечами и отвернулся к окну.

– Сел, пусти-ка меня, – прошептал Ют на ухо последнему императору.

Тот опустил мальчика на пол, и Понт тут же засобирался вслед за своим маленьким хозяином.

– Ют, ты что задумал? – обернулся Сократ.

– Ничего, папуль, я быстренько.

И прежде чем взрослые успели опомниться, Ютфорд с собакой перешагнули Пространственно-Временную Черту, оказавшись в пустоте древнего Космоса.

Алмону казалось, что его мозг раздробили на мелкие кусочки, и этот хаос мешал ему сосредоточиться. Его планета становилась все ближе и ближе, во всем существе Алмона жило только одно – желание спасти Мар. Века и расстояния исчезли, высыпались, как песок сквозь пальцы, и ничего больше не было, только он и Мар посреди Вселенской Пустоши…

– Алмон! Алмон! – зазвенел детский голос.

Он обернулся. Не обращая внимания на провалы Небытия, к нему спешил маленький толстенький ребенок, одетый в ярко-красные штанишки и желтую рубашку. На поводке мальчик вел лохматого, потешного щенка с серьезной милой мордочкой.

– Алмон, тебе не нужно уходить, а то никогда не будет моего папы и мамы, и я никогда не родюсь, и Терры не будет, и Анаис, и Селона, и всех-всех остальных. Не уходи, ведь и Понтика моего тоже не будет!

Алмон попытался собрать осколки сознания, пытаясь понять, о чем говорит ребенок. Ему вроде бы был знаком и этот малыш, и эта собака, вот только он не мог вспомнить, где же раньше их видел.

– Алмон, – продолжал малыш, – еще и Меркурия не будет, и нам с папой негде будет жить, и Земли не будет, и Дэну негде будет родиться. Не надо, лучше вернись, там Анаис очень за тебя переживает.

– Анаис… – медленно произнес Алмон, – кто это?

– Ну, вот еще новости! – удивился Ют. – Как это ты так быстро про Анаис забыл? Такая приятная девушка, с хорошим воспитанием. А меня-то помнишь? Я же Ютфорд!

Алмон сжал пальцами виски, беспомощно глядя на ребенка.

– Пойдем, Алмон, – малыш протянул ему руку, – пойдем обратно, нам без тебя плохо, а папа без тебя всего боится. Пойдем, тебя все любят, и я тебя люблю. Идем, обещаю больше не путаться тебя доставать и под ногами, честное слово, правда, правда, только вернись.

Не понимая, зачем он это делает, полуволк подхватил ребенка на руки и прижал к груди. Обнимая Ютфорда, он стоял, ни о чем не думая, только слушал легкое дыхание мальчика, доверчиво обхватившего руками его шею.