Короли рая - Ричард Нелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем его тело вздрогнуло, увидев приближающуюся женщину, и спряталось за столбом, чтобы понаблюдать. Женщина имела самодовольный, надменный вид богачки, и у Роки перехватило дыхание, когда он увидел белую шаль жрицы. Она направилась прямо к Эгилю, курившему трубку снаружи.
– Опусти этот гребаный меч, пока не зарезал себя. У меня нет целого гребаного дня, а Эгиль платит недостаточно, чтоб я зря тратил время.
Не удостоив кузнеца вниманием, Рока придвинулся ближе к тому месту, где стоял его спутник, и спрятался за прилавком.
– Великий бард вернулся! Сколько времени прошло, Эгиль?
– О, вероятно год, госпожа. Все хорошо, надеюсь?
– Неплохо. Ты присоединишься к нам этим вечером в городском зале? Удостоишь хотя бы парочкой песен? Люди обсуждали твой прошлый визит неделями.
Рока услышал, как кузнец выругался и, уронив зубило, потопал назад к своей работе.
– Конечно, Жрица. С удовольствием.
– О, как чудесно. Я передам вождю. Тебе здесь очень рады, Эгиль. Увидимся этим вечером… так надолго, как захочешь.
– Спасибо, да, этим вечером. Буду ждать с нетерпением.
Женщина вернулась туда, откуда пришла, а Эгиль с хитрой улыбкой вошел в мастерскую. Недовольство кузнеца он воспринял без особой заботы, но поглядел на Року, приподняв одну густую бровь:
– Мы узнали все, что нам нужно?
Кузнец захохотал из угла:
– Он не слушал ни хрена из того, что я сказал, – но ты не получишь свои деньги обратно!
– Да, – сказал Рока, все еще стоя спиной к кузнецу, – но тебе нужно будет купить молоток и зубило. Несколько точильных камней и… – он не знал точного слова… – металлическую щетку.
Мужик снова фыркнул:
– Отделочник?
– Да, и отделочник, – повторил Рока, не глядя на кузнеца. – О, и, Эгиль, купи мне меч.
Затем он развернулся и вышел, натянул свой новенький черный капюшон на глаза и постарался не касаться пепла, размазанного по лицу, хотя оно немного чесалось.
Он слышал, как мужчины торгуются за инструменты; ветер холодил его теперь почти обритую голову. Эгиль в конце концов решил, что из-за своих волос юноша выглядит «слишком дико» и незачем отпугивать кого-либо прежде, чем будет объявлено о его «таланте». «Вредно для дела», – сказал он. Роке так и так было наплевать. Глупо щеголять короткой стрижкой на морозе, но они все равно будут двигаться на Север и останавливаться в теплых городках.
На строительство кузни в его Роще уйдет время, так что пока он просто вообразил железный меч, прислонил его к своему бревну для рубки и поупражнялся в травлении. Неискушенность кузнеца вызвала у Роки отвращение. Мастерская этого олуха была хранилищем несовершенства: почти все там несло какой-нибудь оттенок уродливости – вероятно, от перепадов жары или небрежной ковки – и все имело одинаковый тусклый цвет, одинаково скучные формы. Если это правда, что люди могут вызвать недовольство богов своими делами, то, несомненно, Вол, бог умельцев, не станет долго терпеть такого человека.
Как ни крути, я могу сделать лучше. Рока знал: мужи древности научились – либо Вол научил их – придавать стали цвет и травить ее способами, казалось, не оставляющими следов. Он знал, что важен выбор топлива, хотя и не был уверен почему, и что вода каким-то образом способна плавить металл. Возможно, другие могли бы научить его большему.
Вышел Эгиль с мешком инструментов, длинным мечом и кислым выражением лица.
– Большая часть этого будет вычтена из твоей доли, когда нам заплатят, потому как ты разозлил его и цены удвоились.
Рока пожал плечами:
– Мы получим больше этой цены, когда я нарисую руну для вождя, верно?
Рока уже понимал: когда обычно выразительное лицо барда становилось пустым, это явный знак того, что он сейчас обманет.
– Да, нам заплатят чутка больше, но трудно знать, сколько именно.
– Возьми все это из моей доли, – сказал Рока. Лицо Эгиля чрезвычайно просветлело.
– Умный парень – знает, когда вложиться. Не волнуйся, эта ночь станет острием копья, обещаю тебе! – Он еще раз отечески похлопал его, чем поставил под угрозу свою жизнь.
Рока попытался улыбнуться. Он, конечно, понимал, что бард попробует стырить все монеты до последней унции и что руны очень ценные. Это ничего не меняло. Он изучит, что ему нужно, и двинется дальше. Эгиль поможет ему узнать о мире людей, а затем Рока придумает, как его уничтожить. Все остальное – отвлекающий маневр.
* * *
Позднее, когда зашло солнце, Эгиль играл в зале вождя перед растущей толпой мужчин и женщин, и Рока напрягся, ощущая мысленный рост насилия. Оно накатывало волнами, покуда женщины смотрели на красавца барда, а мужчины, особенно неизбранные, смотрели на женщин.
Рока просто молча сидел и ел. Эгиль велел ему не смотреть никому в глаза, избегать даже видимости того, что он подслушивает беседу, и, само собой, ему воспрещалось говорить. «Но если тебе позарез надо, произноси только цитаты из Книги Гальдры».
Эгиль также сказал, что нужно выглядеть «высокомерным и отстраненным», но когда Рока спросил, что это значит, бард ответил: «Не суть важно, просто будь собой».
Зал Хусавика мог бы вместить три Хальбронских. Люди казались чище и счастливее или, по крайней мере, пьянее. Курятина, свинина и конина жарились на углях вокруг очага – были даже свежие овощи, большинство из которых Рока не узнал в приготовленном и нарезанном виде, – а еще в зале имелись окна со ставнями, чтобы пропускать свет.
Пристальные взгляды ползали по коже Роки, и ему никогда не было так неуютно. Два года одиночества и стараний полностью сторониться чужих глаз, избегая холмов, долин, поселений и любой возможности привлечь внимание, – а теперь он выставлен здесь на потеху! Он попытался мысленно отгородиться от сельчан, но обнаружил, что не может.
«Кто это такой?», «почему у него черное лицо?», «почему он ест вместе с нами?», «почему он молчит и носит этот капюшон?»
Мальчик лет пяти подскочил и поздоровался, но отец быстренько оттащил его прочь.
Песня закончилась, и женщины бурно захлопали, а мужчины в основном остались равнодушны. Рока смотрел, как Эгиль осушает еще один кубок вина, улыбаясь зрителям так, будто его короновали их новым вождем.
Ради всех ваших богов, сыграй что-нибудь повеселее, что-нибудь для мужчин.
– Моя следующая песня – для
