Человек в лабиринте. Сборник зарубежной фантастики - Сидней Боундс

— Стены лавового туннеля часто цилиндрические и гладкие, — закончила она, — благодаря перепадам температуры при остывании лавы.

Я погладил поверхность стены пальцами. Да, поверхность была гладкая в отличие от поверхности камней снаружи. Мне представилось, как некий лунный мастеровой завершал строительство туннеля, полируя стенки наждачкой. Внезапно я вспомнил, что селениты Герберта Уэллса — зловещие лунные жители из его романа «Первые люди на Луне» жили глубоко в недрах, в туннелях и пещерах. Место сразу обрело некую волнующую таинственность.

Джек тоже погладил гладкую стену туннеля.

— И что за работы вы тут ведете?

— Идем, — она повела нас во тьму, туда, где туннель сворачивал направо.

Путь в туннеле навел меня на иные воспоминания. Мы были в полевой экспедиции на Гаваях и изучали места залегания базальтовых лав. В один из выходных я провел время на пляже северо-западного побережья. Вся наша группа была там, но мы с Энн (Милая Энн. Как жаль, что ты на Земле, а не здесь!) отстали ото всех и ушли далеко по пляжу к мысу из черных лавовых скал, обдаваемых брызгами разбивающихся волн и блестящих на солнце. К своему удивлению мы обнаружили там небольшой заливчик, от которого десятиметровая дорожка белого песка вела к округлому входу в пещеру, достаточно широкому, чтобы можно было туда забраться. Это была небольшая лавовая труба, вскрывшаяся после того, как волны разрушили конец старого лавового потока, достигшего моря. Как показывали многочисленные следы, мы не были первооткрывателями, но это было загадочное место. Как только мы вошли в прохладную тьму, осторожно ступая среди черных монолитов, выступающих из песка, мы посерьезнели и перестали смеяться. Мы представили себе тысячи пар, которые в течение двадцати веков истории Гавай приходили сюда и, лежа на песке, смотрели из-под черной арки входа на яркое голубое небо, сверкающее бирюзовое море и ослепительно белые буруны. Побуждаемые не столько желанием, сколько разделенным чувством восхищения перед прекрасным, мы держали друг друга в объятиях до наступления прилива — назад нам пришлось идти по колено в воде…

Свет от фонаря на шлеме Валентины упал на стену, преградившую нам путь. Стена оказалась сделанной из тонкой фольги и как бы запечатывала вход в продолжение лавового туннеля. В центре была опечатанная дверь. Через стеклянное окошко можно было видеть лишь чернильную тьму на той стороне. Валентина коснулась выключателя и матовый свет залил часть пещеры по ту сторону стены. Сквозь стекло мы увидели сужающуюся и идущую вниз часть пещеры длиной метров в двадцать, упирающуюся в нагромождение камней — явный след обвала. Камни смотрелись странновато без пыли, покрывающей большую часть камней на поверхности Луны. В середине пещеры на скальном полу находилось какое-то оборудование. К нему подключались кабели, идущие от солнечных батарей, которые мы видели над входом в пещеру.

— Эта стена предотвращает утечку испарений, — пояснила Валентина. — Тут расположены детекторы, засекающие присутствие коренных лунных газов. Стена снижает потери любых газов и испарений, попадающих в камеру. Поэтому, согласно расчетам, концентрация их здесь в 250 раз выше, чем в других местах.

— О чем вы говорите? — Джек был возбужден. — Какие газы? На Луне нет никаких летучих веществ!

— Конечно нет, если брать приблизительные мерки. Но если быть точным, то своя атмосфера, только в миллиард раз более разряженная, чем на Земле, есть даже у Луны. Это продукты радиоактивного распада и, возможно, летучие вещества, связанные в свое время в процессе аккреации. И как насчет импактора Коперника? Мы находимся на вершине одного из молодых, свежих кратеров. Если импактор возник при столкновении с кометой, то куда делись газы, возникшие при испарении ледяного ядра?

Я не преминул вставить свои пять центов:

— И не забывай про радоновую эмиссию в кратере Аристарха.

Валентина улыбнулась.

— Совершенно верно. Так что ничего не может быть лучшим для наблюдения, чем лавовый туннель, защищенный от солнечных газов и внешнего загрязнения. Лавовый туннель, находящийся прямо на кратере Коперника и соединенный с глубинным разломом. У нас здесь стоят коллекторы, и материал накапливается уже целый год. Крынов, естественно, надеется обнаружить следы кометной органики.

Джек, кажется, перестал сомневаться.

— И что — есть уже какие-нибудь результаты? Энтузиазм Валентины куда-то исчез. Голос стал нейтральным.

— Мы еще не проанализировали все данные.

— Но, черт, вы же их собирали целый год.

— Нам надо завершить анализ.

Невыразительный голос, взгляд в сторону.

Как будто занавес опустился. Не железный, конечно, не те времена. Так, марлевая занавеска, тюлевая гардина. Русский эвфемизм: «Мы еще не проанализировали все данные». Что следует понимать, как: «Мне не позволено вам об этом говорить».

Джек начал было снова возникать. Чувствую, мужик не врубился в ситуацию и ровным счетом ничего не вынес изо всех этих инструктажей в госдепе. Кажется, нам там достаточно подробно разъясняли все нро русских, про их образ мыслей и действий. Я двинул его локтем под ребро, когда Валентина отвернулась.

Она привычным жестом переключила что-то на пульте.

— Я биохимик. Я работаю с Крыновым. Он мечтает найти органические соединения в лунном грунте. Это, конечно, кажется бессмыслицей, но мы придерживаемся диалектического взгляда, из которого следует, что органические соединения — и, возможно, сама жизнь — возникают повсеместно. Если мы найдем свидетельства биосинтеза в лунном материале или в материале, попавшем на Луну из космоса, то это положит конец нелепой американской теории о Земле как уникальном месте во Вселенной, где была сотворена жизнь.

В ее голосе снова слышалась нотка подтрунивания. Джек ее не уловил.

— Подождите, но это не американская теория. Только потому, что кто-то…

— Но это ваш президент так сказал…

— На нас это не переваливайте. Он не ученый, а мы этого не говорили.

Она рассмеялась.

— Вы так серьезно все принимаете. В любом случае, я не для споров вас сюда привела.

Она включила фонари на полу, осветившие потолок пещеры.

— Оглянитесь. Вы что-нибудь замечаете?

Свет был неярким по эту сторону стены из фольги. Наши глаза медленно привыкали к полумраку.

Джек вертел головой и вдруг замер.

— Боже! — сказал он.

После этого и я их увидел. На гладкой поверхности черной лавовой стены видны были около сотни отпечатков ладоней — черные силуэты с растопыренными пальцами, оконтуренные чем-то белым. Это походило на стену неолитической пещеры где-нибудь во Франции или Испании.