Время Волка - Юлия Александровна Волкодав

жизнь серьёзно увлекла Натали. Поняв, что Лёне не нравится тусоваться на различных банкетах в честь открытия магазина или презентации новой модели автомобиля, Натали стала ходить на все мероприятия одна. Всё чаще, возвращаясь домой, Леонид Витальевич не заставал супругу. Он с мрачным видом разогревал вчерашний суп, ужинал перед телевизором и ложился спать. Далеко за полночь просыпался от стука её каблуков, матерился про себя и переворачивался на другой бок, решив, что утром выскажет ей всё, что думает. А наутро торопился на очередную запись и забывал про свои претензии. Но семейная жизнь всё больше превращалась в некое условное сосуществование. У Натали свои увлечения, у него свои. И если он по крайней мере не мог упрекнуть жену в изменах (он даже представить себе не мог, чтобы равнодушная к постельным утехам Натали стала искать любовные приключения на стороне), то сам Волк, в перестройку забывший о былой славе Казановы, вдруг обнаружил новый интерес.

Всё началось невинно — Волка позвали преподавать в родной ГИТИС на факультет эстрадного искусства. Деньги сулили невеликие, но он решил попробовать. Во-первых, стабильный заработок в неспокойные времена. Во-вторых, интересно было испытать себя в новом качестве. Первый преподавательский опыт ему очень понравился. Он вошёл в родные стены ГИТИСа, прогулялся по до боли знакомым коридорам, отмечая, что изменилось, а что осталось прежним. Вот лестница, по перилам которой он скатывался совсем мальчишкой, вот портреты старых мастеров на стене, и где-то среди них должен быть Дед, его педагог по вокалу. А вон там столовая, и из неё пахнет точно так же, как тридцать лет назад, пирожками и котлетами.

Волк переступил порог аудитории, и десять девчонок и мальчишек подскочили как один, нестройным хором проорали: «Здравствуйте, Леонид Витальевич!». И Лёня понял, что он им интересен. Вот они хотят перенять его огромный опыт, хотят научиться петь, держаться на публике, выбирать репертуар и общаться со зрителями. В отличие от молодых коллег по цеху, которые и здороваются-то с ним через губу. И он сам не заметил, как пролетело первое занятие. Он рассказывал истории из жизни, вспомнил первый конкурс артистов эстрады, объяснял ребятам, что такое цензура, и они смехом встречали его байки про то, как обходили строгий худсовет. До пения дело не дошло, но на то оно и вступительное занятие.

Словом, Леонид Витальевич загорелся новой идеей и летал в ГИТИС как на праздник. Но скоро его пыл поугас. Во-первых, выяснилось, что половина молодых людей на курсе вообще без певческих данных. Возмущённый, он пошёл в деканат разбираться, но ему тонко намекнули, что отделение-то коммерческое и если половину отчислить за профнепригодность, то из каких средств ему будут платить зарплату? Волк вспылил, заявил, что в таком случае готов работать без зарплаты, но только с одарёнными студентами. Однако его никто не слушал.

— Ты слышишь, что я тебе играю? — кричал он на очередного «платника», яростно стуча по клавишам ни в чём не повинного рояля. — Слушай музыку! Или ты думаешь, она существует отдельно от исполнителя? Давай снова!

Но студент никак не мог уловить, с какого места вступать, и Леониду Витальевичу приходилось десять раз играть одно и то же.

— Я тебе что, тапёром заделался?! Ты не понимаешь элементарных вещей!

Волк срывал голос и приходил в бешенство от осознания, что зря тратит время. Он не сможет ничему научить человека без слуха. Да и с вокальными данными у большинства беда. Кончилось тем, что он выгнал студента с занятия, когда в ответ на очередную просьбу повторить сложный фрагмент, услышал:

— Да кому нужны ваши романсы! Зачем они мне? Я всё равно буду петь металл.

— Петь ты можешь хоть металл, хоть пластмассу! — рявкнул на него Волк. — Только сначала нужно научиться петь! Хотя бы в ноты попадать!

И выставил нахала из аудитории.

С девочками дело обстояло ещё хуже. Они все как одна решили, что «путь на экран лежит через диван» и диван этот должен принадлежать именно их преподавателю. Со второго или третьего занятия Леонид Витальевич начал замечать, что его студентки поголовно обладают плохим зрением, и когда он, сидя за роялем, показывает им что-либо в нотах, наклоняются к клавиру так близко, что их бюст неизменно оказывается у Волка перед глазами. И, несмотря на холодную осень, все его ученицы предпочитают короткие юбки и глубокие вырезы. А томный взгляд, вероятно, они репетируют на уроках актёрского мастерства. Однако Лёня ещё был в своём уме, чтобы не поддаваться на провокации первокурсниц, которые могли оказаться еще несовершеннолетними. Но и полтора часа думать не о музыке, а о собственных естественных реакциях, удовольствия не доставляло.

Какое-то время он питал иллюзии, что действительно интересен им как мужчина. Это льстило его самолюбию, учитывая разницу в возрасте, и Волк совершил непростительную ошибку — пригласил одну из девушек, Анечку, в свой коллектив. Предварительно убедившись, что восемнадцать ей уже исполнилось. Не потому, что боялся попасть под статью, — он никогда не спал с коллегами и под старость начинать не собирался. Возраст он уточнил, чтобы не было проблем с оформлением новой участницы коллектива. Анечка пела средне, но выделялась отличной фигурой, что для бэк-вокалистки тоже важно. Девушки не должны быть ниже Волка, иначе на сцене визуально потеряются. В паре со Светой, второй бэк-вокалисткой, она замечательно смотрелась.

Вскоре Волка пригласили спеть несколько корпоративных концертов в Магнитогорске и Нефтеюганске, и Анечка вместе с остальным коллективом поехала с ним. После первого же концерта, когда он, вымотанный и уставший, мирно пил в гримёрке чай, Ленуся, подавая ему свежую рубашку, заметила:

— Ты только с Анечкой не спи, пожалуйста.

Лёня подавился чаем.

— Бог с тобой! Даже не собирался!

— А она собирается. Я сегодня слышала, как она спрашивала у Светы, стоит у тебя ещё что-нибудь или нет. И когда Света ответила, что никогда этим вопросом не интересовалась, сказала примерно следующее: «Ну вот поэтому ты до сих пор на подпевках. А мне, вот увидишь, старый хрен (прости, Лёнечка) ещё сольную карьеру сделает». Так что, Лёня, ты учти. Если что, будешь ей карьеру делать.

Волк взглянул на костюмершу через зеркало. Ленуся ехидно улыбалась.

— Золото ты у меня. — Он поймал её руку и прижал к губам. — А с молодёжью нынче беда…

— Беда, — согласилась Ленуся. — Ещё чаю хочешь?

Аня ушла от него через полгода, поняв, что дальше бэк-вокалистки по карьерной лестнице не продвинется. Но вся эта ситуация заставила Волка вспомнить, что он по-прежнему мужчина. А на эстраде появилось множество симпатичных барышень, с которыми