Любовь и проклятие камня - Ульяна Подавалова-Петухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если вас это успокоит, я могу снять рубашку, — проговорил капитан тихо.
Она не испугалась. Не отступила. В зеленых глаза мелькнуло что-то, и мужчина вздохнул. Его пальцы коснулись женской щеки, но… но Елень не вздрогнула, не отшатнулась. А пальцы скользнули по шее, нарочно задев широкую царапину. Женщина опустила глаза и отступила.
— Боишься за меня, а сама? — едва слышно проворчал Соджун.
Елень в то же мгновение почувствовала, как загорелись щеки.
— Тетива… тетива лопнула… вот и поцарапала шею, — в свое оправдание пролепетала женщина, не глядя на капитана.
Он кивнул, а потом вновь посмотрел на женщину, что любил.
— Я скучал, — проговорил он тихо.
Она подняла взор, и Соджуну стоило огромных усилий сдержаться и не обнять ее. Ему безумно хотелось ее поцеловать, обнять! И что-то подсказывало, нашептывало: «она не оттолкнет, не бойся». Но капитан просто стоял и смотрел на любимую, которая глядела пронзительно-зелеными глазами, где искрилось и будто переливалось волнение. Волнение души, которое вызвал капитан. Но вот Елень взяла себя в руки, развязала тяжелый кожаный передник, повесила на гвоздь, а потом оглянулась на мужчину. Тот следил за ней и молчал. Одно ее присутствие делало его счастливым. Ему было радостно наблюдать за ней, а она встретилась с ним глазами, и улыбка озарила прекрасное лицо.
— Мне тоже не хватало вас, господин Соджун, — тихо сказала женщина и поспешно вышла, оставив капитана наедине с выскакивающим из груди сердцем. Он улыбнулся и поспешил за убежавшей Елень.
Чжонку теперь спокойно учился в Сонгюнгване. Никто его не доставал, не донимал, никто не лез. Мингу, окончательно поправившись, вернулся в академию и поселился в одной комнате с ним. Ынчхоль, оказавшись в привычной обстановке, уже не смог вернуться к тому, что было прежде. Он даже перестал общаться с Дэгу и Ынкё. Теперь все казалось ему в новом свете, и Ынчхоль все больше осознавал свою неправоту. Он привязался к Мингу, которого называл хёном[2]. Пока тот болел, ходил к нему ежедневно. Сначала просто сидел и молчал, потом молодые люди начали общаться, а общение переросло в дружбу.
Чжонку к Ынчхолю относился так, как относился бы к любому иному питомцу Мингу, надумай тот им обзавестись. Он просто смиренно терпел Ынчхоля рядом с Мингу. Но всякий раз, когда слышал от спесивого гордеца «хён», брезгливо морщился. Даже несмотря на то, что в лагере в течение недели они вдвоем дежурили по ночам, он не мог доверять Ынчхолю. Мингу, понимая это, улыбался и смотрел на друзей, к которым привязался.
А потом наступил Осенний фестиваль. Студентов Сонгюнгвана отпустили домой на все время проведения фестиваля. В воздухе царила праздничная атмосфера. Из сундуков извлекались лучшие одежды, на кухнях готовились традиционные блюда, и даже самый последний бедняк доставал нян, специально припрятанный на этот день. В городе царила суматоха и сутолока. Из-за приезжих в Ханяне не осталось мест в гостиницах и даже в самых захудалых постоялых дворах. Город превратился в огонек, на который, словно мотыльки, слетались люди, желавшие встретить праздник в столице. От нахлынувших бродячих артистов под вечер звенело в ушах. Купцы, почуяв выгоду, выкладывали лучшие товары перед гостями столицы. Провинциальные дворяне, люди не бедные, но не сведущие в ценах на тот или иной товар, развязывали тугие кошели, чтоб побаловать родных, торговцы же этим нагло пользовались.
Трое приятелей договорились встретиться на красном мосту в вечер запуска воздушных фонарей. Капитану в этот вечер выпало дежурство, и он вынужден был уехать из дома еще засветло. Он уговаривал Елень сходить с детьми и запустить фонарики без него. Госпожа кивала, соглашаясь, но признавалась себе, что хотела бы встретить этот вечер всей семьей. Она пообещала сходить с детьми на мост, и Соджун уехал на службу, а семья стала готовиться к празднику. Хванге еще задолго позаботился о фонариках, упросив купца отложить несколько штук. Тот не стал отказывать дворянскому отпрыску. Фонарики были разные, каждый еще дома подписал свой, и все вместе отправились к мосту, где сегодня должен собраться весь город.
Чжонку вместе с Сонъи шли впереди, госпожа с Хванге — следом за ними. Юноша прокладывал дорогу в толчее, постоянно оглядываясь назад. Сонъи, придерживая покрывало рукой, старалась не отставать, но тут ее задели плечом. Она повернулась к человеку, толкнувшему ее, и виновато поклонилась, а когда вскинула глаза, то не увидела Чжонку. Девушка замерла на месте, завертела головой, спустив с головы покрывало. Люди обтекали ее, словно потоки реки огромный валун. Пестрая толпа счастливых людей. Богатые и бедные. Дворяне и простой люд. Словно все сегодня стали равны. Молодые люди глядят на пестрые стайки девушек, и оттуда раздается задорный смех, парни в смущении проходят мимо, но потом один вдруг срывается и бежит обратно. И Сонъи улыбается. Она не видит, как встретили молодого мужчину девушки, но он не возвращается, а это дает надежду, что он кому-то приглянулся. Его друзья переговариваются, а потом спешат к отставшему другу.
«Вот так и рождаются чувства. Их нет, нет… А потом вспыхивают, как искра, и обжигают душу. Столько людей на белом свете, а нужен только один»,— подумала Сонъи, и вдруг увидела в нескончаемом потоке людей Чжонку. Юноша, отыскав девушку, застыл посреди дороги в паре шагов. Они встретились глазами, и сердце омыло волнением и жаром. Потеряв Сонъи, он испугался. И пока бегал и искал, сердце выпрыгивало из груди: а если вдруг… Но все обошлось. Сонъи не искала его. Знала, что он найдет, просто нужно подождать. Просто подождать. И она смиренно ждала.
Девушка улыбнулась. Чжонку подошел и протянул ей руку. Придерживая одной рукой покрывало, а в другой сжимая край фонарика, она не знала, как поступить. Юноша забрал фонарик, и тогда девушка вложила свои пальцы в его большую горячую мужскую ладонь. Чжонку сжал руку, улыбнулся и зашагал к мосту. Сонъи шла след в след и улыбалась. Вот так за этим человеком она могла пройти леса и долы, пересечь моря и горы. С ним ей ничего не страшно!
Мингу с Ынчхолем подошли к мосту с другого берега. Они долго кружили по местности, пытаясь купить хотя бы один фонарик. По обе
