Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет - Александр Лопухин

Несмотря, однако же, на такое отношение языческого мира к иудеям, влияния их на этот мир не отрицали сами язычники, и оно усиливалось с каждым годом. Этому содействовало самое состояние языческого мира. Он клонился уже к упадку и разложению. Великие монархии Востока – Египетская, Ассирийская, Вавилонская и Персидская – все поочередно господствовали и исчезли.

Александр Македонский пытался воссоздать их на почве греческой культуры, но созданная им монархия не пережила своего основателя и после его смерти распалась на несколько отдельных частей, которые легко сделались добычей Рима. И вот Рим сделался властелином всего мира. Римские орлы победоносно пронеслись от берегов Евфрата на востоке до столпов Геркулеса на западе, и от берегов Северной Африки на юге до Британских островов на севере. Достоянием их сделалась вся площадь земного шара, на которой проходила древняя история и которая включала новые страны с новыми полудикими народами, ожидавшими культурного возрождения. Великолепные военные дороги римлян соединили между собой народы всего цивилизованного мира, и началось изумительное круговращение в области религии, литературы, искусства и промышленности, какого еще не видано было в истории человечества. Рим, как столица мира, стягивал к себе все, что было лучшего в тогдашнем мире, и из него обратно расходилась во все стороны своеобразная римская цивилизация, разносимая легионами, правителями, писателями, купцами и промышленниками всякого рода. Это необычайное взаимообщение народов имело глубокое влияние на религиозно-нравственное состояние языческого мира. В Риме пришли в столкновение между собой всевозможные языческие культы, и их бесконечное разнообразие по необходимости должно было привести к убеждению, что языческие боги составляют лишь произведение самих народов и отнюдь не в состоянии удовлетворять присущей человеку потребности в безусловной истине религии.

Сильнее всего это сказалось на самих римлянах, вера которых в своих богов уже раньше была подорвана распространением греческих философских сочинений, прямо издевавшихся над олимпийцами, как над измышлением детского разума. Но так как человек не может быть без религии, то началось томительное искание истинного Бога, и в поисках за ним перебраны были все известные тогда религии и культы, и чем таинственнее был культ, вроде египетского, тем больше имел он приверженцев. В это же время многие стали невольно обращать внимание и на таинственного Иегову, религия которого поражала изверившихся в своих богов язычников тем сильнее, что она отвергала всякие символы для изображения этого Бога. Иудеи пользовались этим и приобретали себе прозелитов и приверженцев, среди которых были и члены знатных римских фамилий и даже члены императорского дома (императрица Поппея Сабина). Прозелиты разделялись на два класса: пришельцев врат и пришельцев правды, отличавшихся между собой степенью принятия иудейства. Для первых достаточно было общей веры в Иегову с принятием «Ноевых законов», а от вторых требовалось полное подчинение всем постановлениям закона Моисеева. Большинство язычников ограничивалось первой ступенью, но было много и таких, которые вполне принимали иудейство. Этому движению еще более способствовало нравственное падение языческого мира, как неизбежное следствие падения религиозного. Вместе с языческими культами Востока в Рим вторгался и тот безнравственный тлен, который был неразлучен с ними. Отсюда началось ужасное общественное разложение, приводившее лучших людей к отчаянию (Рим 1:26 и сл.). Не видя никакой отрады в настоящем и потеряв всякую веру в будущее, люди задыхались от духовной пустоты и искали себе исхода или в безумных оргиях наслаждений, или же в самоубийстве, которое сделалось самым обычным явлением. Даже знаменитый философ Сенека, удрученный печальной действительностью, указывал на самоубийство как на лучший способ избавиться от невыносимого положения. Но самый инстинкт самосохранения противодействовал принятию такого ужасного способа, и потому, естественно, большинство искало другого исхода и находило его в присущей человеческому сердцу надежде на лучшее будущее.

Лучшие язычники стали надеяться, что откуда-нибудь должно было прийти спасение, если не от людей, то свыше. И надежда эта как раз совпала с тем ожиданием Избавителя мира, которое все сильнее разгоралось в иудейском мире и все шире распространялось через иудеев среди языческих народов. По свидетельству римских историков Светония и Тацита, в то время между римлянами и другими языческими народами ходила широко распространенная молва, что на Востоке скоро появится могущественный царь, который покорит себе мир. Римские поэты воспевали ожидаемое появление чудесного избавителя. Виргилий в своей знаменитой четвертой эклоге воспевал младенца, который должен был восстановить золотой век. Младенец этот снизойдет с неба, и на земле водворится мир; щедро будет он изливать свои дары; стада не будут бояться львов, ярмо снимется с шеи пашущего вола, и земледелец уже не будет работать в поте лица своего. Это славное мечтание римского поэта несомненно было отголоском знаменитого пророчества Исаии, что «родится Младенец, которому нарекут имя: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира», и тогда «волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком, и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя поведет их» (Ис 9:6; 11:6).

Все, таким образом, показывало, что приблизилось «исполнение времен». Собственно, среди иудеев ожидание пришествия Спасителя или Мессии достигло наивысшего напряжения. Древние предсказания пророков сделались предметом самого тщательного изучения и истолкования, и самой любимой книгой была книга пророка Даниила с ее точнейшими определениями времени явления Мессии. Неканонические книги подтверждали и разъясняли эти предсказания, дополняя их своими собственными соображениями и заявляя, что скоро сыны Израиля опять будут собраны в Иерусалим из отдаленных стран для поклонения своему Господу Богу (2 Макк 2:18) и что потомство Давидово будет владеть престолом во веки (1 Макк 2:57). Эти предсказания получили еще большее развитие в так называемых «Сивиллинских книгах», представляющих собой собрание пророческих изречений в стихах, наподобие языческих оракулов, и написанных, по всей вероятности, каким-нибудь иудеем из Александрии около 140 года до Р. Х. В них говорится, что скоро должен явиться царь, который положит конец всяким войнам на земле. Язычники, которые соберутся против Иерусалима, погибнут. Под покровительством посланного с неба царя Израилю будут дарованы мир и благоденствие, и затем сами языческие народы будут также приведены к поклонению истинному Богу и Его храму. Наконец, Бог учредит на земле вечное царство мира, «в которое будут собраны все народы». Ожидание это было до такой степени живо, что самые правители израильского народа во времена Маккавеев принимали власть лишь условно, «доколе восстанет Пророк верный» (1 Макк 14:41). В народе все невольно чувствовали, что пришло исполнение времен и спасение Израилево. При появлении всякого выдающегося проповедника или пророка все невольно спрашивали, не он ли Христос (Ин 1:19–20; Мф 11:3). Даже полуязыческие самаряне ожидали, что скоро придет Мессия, который разрешит все спорные вопросы между ними и иудеями касательно религии (Ин 4:25). Многие при этом не ясно представляли себе, в каком виде явится Мессия, и ожидали увидеть в Нем просто всемирного завоевателя, который покорит иудеям весь мир и создаст вечную монархию иудейскую. Но все более просвещенные духовно люди ожидали в Нем истинного Мессию, который искупит человека от рабства греху, водворит мир в возмущенной душе, призовет к себе всех труждающихся и обремененных, откроет вековечную истину спасения и создаст вечное Царство Божие на земле.

И истинный Мессия пришел, наконец, и в ночь пришествия Его небеса над Вифлеемом иудейским огласились торжественной песнью ангелов, возвещавших наступление новой эры в истории человечества: «Слава по вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение».

Приложения дополнительных замечаний по отдельным вопросам из Библейской истории Ветхого Завета

I. Дни творения

С историей творения мира связывается вопрос, что собственно нужно разуметь под теми днями, которыми обозначаются отдельные акты творческой деятельности Бога. Есть ли это дни в собственном смысле этою слова, или под ними нужно разуметь неопределенные периоды времени, заключающие в себе гораздо большую продолжительность? Наша богословская наука не дает в этом отношении какого-либо категорического решения, предоставляя его расширяющемуся свету знания, хотя и заметно стремление удержать буквальное понимание слова «день». Но новейшие толкователи, пользуясь всеми данными вспомогательных наук, все более склоняются к убеждению, что под днями творения отнюдь нет необходимости разуметь дни в нашем узком смысле этого слова. Творцу не было никакой необходимости непременно назначать двадцать четыре часа на сотворение света, по двадцать четыре часа для создания звезд, растений или животных: Он мог создать все это в один миг, одним словом Своим. Такое ограничение было бы несогласно с самым существом Бога, для которого нет пределов времени, потому что для Него один день как тысяча лет, и тысяча лет как один день. Отсюда можно думать, что и под «днем» разумеется просто неопределенное протяжение времени. Многие основания заставляют предполагать, что такое именно значение, именно значение неопределенного, более или менее продолжительного периода времени и имеет употребленное Моисеем слово йом, т. е. день.