Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики - Мартин Гринберг

— Слабость? — сказал я. — Это не слабость. Он в этом силен.

— Мы знаем. Поэтому нам и нужна твоя помощь. Ты тоже силен. Мы больше не знаем никого, кто может это сделать. Вот, возьми это, и еще билет до Титан-Сити, где он будет играть в «Каюте Капитана», там принимают недвижимость…

— Но что, если я проиграю?

Они покачали головами. Им не хотелось думать об этом.

И мне нельзя было сейчас об этом думать. Но как можно об этом не думать?

Карты, на которые он поставил Лондон, были открыты; он сломал местного с шестого кресла — у того были туз и король, в прикупе оказались туз-валет-4, а у сигнианина валеты были связаны. Это… простите. Я хочу сказать, что у него уже была пара валетов, так что когда вышел третий валет, у него оказалось три одинаковых карты, тогда как у местного была пара тузов. Понятно? В этот раз ставка была реальной, без блефа. Если бы я видел, что он блефует, и видел перемену в языке тела, обозначающую блеф, дело было бы в шляпе. Я мог бы тогда сделать его до того, как мои ставки уплывут понемногу, или до того, как я крупно проиграл бы с хорошим, но недостаточно хорошим раскладом, или до того, как какой-нибудь идиот угробил бы меня на чистом везении.

Таков безлимитный покер. Независимо от того, как хорошо вы играете, вы можете в мгновение ока полностью сгореть. Это пугает. Поэтому я и люблю его.

Когда сигнианин поставил в следующий раз, я поднял после него, имея 8–4 не в масть, затем поставил после прикупа, был поднят еще на ставку, а затем с улыбкой открыл свои карты, сбрасывая их. Да, сэр, мистер Сигнианин; я все время блефую. Правда-правда.

Пришла новая девушка-крупье; рыжеволосая, серьезная, с татуировкой, выглядывавшей из-под левого рукава. Марсианский колонист просадил все и ушел, восточная женщина проиграла все и достала еще, остальные оставались примерно при своем еще с час, затем мне выпал случай.

Короче говоря, я объявил, не повышая банк, в средней позиции, имея 7–8 бубен, сделал стрейт на реке против спейсера, который тем временем потихоньку разыгрывал «камень за пазухой» — я имею в виду, что он решил притвориться слабым на паре тузов, надеясь сорвать большой куш, ’гейзианина, который не выбивал меня крупными ставками, а просто закрывал всю дорогу до реки, и еще троих, которые надеялись сорвать что-нибудь, не торопясь и дешево — и все это было дешево, пока я не собрал свой стрейт. Когда дым рассеялся, я увидел, что заработал много, достаточно, чтобы выступить против сигнианина.

Собирая фишки в столбики, я взглянул на часы, словно подумывая о том, чтобы уйти, затем покачал головой и остался. Не знаю, купился ли кто-нибудь на эти мои действия, но это неважно. Я был готов. У меня имелось достаточно фишек — теперь мне требовалось либо много информации, либо много удачи. Я бы предпочел удачу. Мне как-то повезло, когда играл против Дока Холидея и меня чуть не застрелили, и еще раз мне повезло против Дойла Брансона — тогда мне преподали недорогой урок. Но нельзя рассчитывать на удачу; при долгой игре все всегда выравнивается. А о долгих играх я знаю многое.

В течение следующего часа я несколько раз блефовал по маленькой, показывая карты независимо от того, выиграл или проиграл; а также разыграл две мелкие пары, которые сбросил, не получив в прикупе третьей карты — я имею в виду, когда третьей однотипной карты нет среди первых трех, которые открывает крупье — но ничего не случилось. Затем, когда кнопка была перед восточной женщиной, сигнианин поставил двадцать, а я увидел у себя две красные девятки. Я люблю девятки с раздачи, потому что они достаточно сильны, чтобы чувствовать себя уверенно, если придет третья, но вместе с тем достаточно маленькие, чтобы сбросить их с чистой совестью, если тройки не выйдет, а кто-то поставит с картинками; и даже если на столе не будет картинок, я могу быть вполне уверен, что у кого-то есть заход на стрейт. Зато валеты с раздачи, например, это карты, которые приносят мне беду. Девятки также неплохо иметь, когда ставят многие игроки, их преимущество в том, что они слегка сильнее двух непарных старших карт и гораздо сильнее мелких пар. В этом случае я хотел вступить в поединок с сигнианином один на один, поэтому и ответил ему сразу двумя сотнями. Как и ожидалось, все побросали карты, а он закрыл; я предварительно оценил его комбинацию в две старшие карты, а возможно, он имел туза в масть. Это означает, к примеру, туза и тройку пик.

Девятка треф открылась первой, за ней последовал туз червей и шестерка треф. Сигнианин, все еще откинувшись назад, все теми же мелкими точными движениями поставил пять тысяч имусов.

Мне нужно было обдумать ситуацию. Я не сомневался, что у меня на руках сейчас лучшие карты; я бы мог поставить все свои деньги, что у него нет трех тузов. Но…

Ладно, если у него есть туз треф, что наиболее вероятно, он имеет хорошие шансы собрать флешь и с радостью поднимет ставки, а если подниму я — может даже поднять еще. Тогда как у меня два шанса сдвоить расклад и побить фулл-хаусом флешь, даже если он ее соберет. Мне нравились мои шансы, и в обычной ситуации я заставил бы его поставить все деньги и надеялся на свое преимущество, но на этот раз мне нужно было другое. Я хотел то, что у него было на столе. Мне позарез было нужно то, что было у него на столе. Ассоциация сунула в петлю свою коллективную шею и вполне конкретные индивидуальные шеи, чтобы дать мне шанс заполучить то, что лежало на столе.

Я вспотел. Но изо всех сил старался не показать этого.

Я поднял его еще на пять тысяч. Он закрыл. Мне хотелось бы прочитать выражение его лица.

Он закрыл. Что это означало на его языке? Что у него было? Как уловить сигнал от существа с другой психологией, другой физиологией? Почему не было рядом Сумасшедшего Каро, чтобы описать, каким образом играть против ржаво-коричневого чешуйчатого создания, живущего за тысячи световых лет от тебя? Что бы он сказал? Возможно, он сказал бы, что их психология ненамного отличается от нашей, иначе сигниане не любили бы так эту игру. Дьявольски полезное наблюдение.

Карта сброшена, «сожжена» — следующая карта вскрыта, и мы наклонились вперед; он почти по-человечески положил руки перед собой на стол. Пока падала карта, я наблюдал за ним, скорее по привычке, поскольку не мог понять его движений, и заметил только, что он тоже наблюдает за мной. Впервые я задумался, какие из моих телесных сигналов он улавливает. Я почувствовал себя обнаженным. Что, если он мог читать по моему телу и знал, что я его тело прочитать не могу?

Тройка треф. Если у него та комбинация, которую я предположил, то это давало ему флешь, и я проигрывал; мне нужна была пара на столе. Что он потребует с меня за эту пару?