Голодная дорога - Бен Окри

Его лицо стало приходить в норму. Но в глазах появилась новая жестокость. После того, как я прочел ему из гомеровой «Одиссеи», Папа начал размышлять, как ему делать добро в этом мире, если он ничего не знает о политике и не числится ни в какой из существующих организаций. Где-то в это время Папа и решил, что он может использовать предстоящий съезд, чтобы проповедовать свои идеи и собирать голоса. Затем он вспомнил, что хотел использовать меня как шпиона.

— Мой сын — не шпион, — ответила Мама.

— В той или иной мере мы все шпионы, — настаивал Папа.

— Не надо никуда втравливать моего сына.

— Но мы сделаем хорошего шпиона.

— Зачем?

— Тебе этого не понять.

— Вот так вы, мужчины, всегда отвечаете, когда не хотите говорить правду.

Папа замолчал. Мама пожаловалась на то, что Папа использует меня в своих сумасбродных планах, что столько денег было потрачено на эту вечеринку, обернувшуюся трагедией. Но Папа ее не слушал. Он позвал меня и сказал, что хочет, чтобы я возобновил визиты в бар Мадам Кото. Он сказал, что присоединится ко мне позднее. Я не думал, что он говорит это серьезно. Но позже, вечером, когда я сидел у дома и наблюдал, как мир медленно растворяется среди движения облаков, он подошел и напомнил о моей миссии. Он говорил о том, что в мире и в нашем районе происходит много нового. Я отправился в бар Мадам Кото.

Наша дорога менялась. Ничто больше не было тем, чем оно казалось. Несколько нищих, из тех, что приходили на неудавшуюся вечеринку Папы, устроились на обочине дороги. Один из них лег на мат напротив дома слепого старика. Когда я проходил мимо, нищий, перебирая четки пальцами, попросил у меня денег. Глаза у него были пустые, рот похож на проклятие. Я ускорил шаг. Заросли буша у обочины дороги разрослись еще гуще. Молодое дерево упало между баром Мадам Кото и домом старика. Внезапно подул ветер, и когда он затих, до меня донесся из леса запах гниения. Подходя к бару, над входом в который была прибита новая яркая вывеска, я услышал, как внутри звучат музыка и голоса. Я остановился у входа. Я не знал, как меня там примут. Автомобиля поблизости не было. Мужчина вышел из бара, уставился на меня, обильно сплюнул в кусты и зашел обратно. Вскоре появилась одна из проституток.

— Чего тебе надо?

— Мадам Кото.

— Кто послал тебя?

— Мой отец.

— Кто он?

— Черный Тигр.

Она пристально на меня посмотрела. И пошла обратно в бар. Долгое время ничего не происходило. Голоса становились громче. Началась драка. Загремели стулья. Послышался звон разбитых бутылок. Вмешались женские голоса. Драка кое-как перешла в затихающую брань. Кто-то поставил пластинку на проигрыватель и голос с широким диапазоном, возносимый вверх духовыми инструментами, запел в ночи. Подул ветер. Гнулись деревья. По улице шла процессия нищих. Этих нищих я не узнавал. Они остановились у входа в бар Мадам Кото. Затем они пошли ко мне. Их было семеро. У двоих из них были ноги с наростами, и они тащили себя на карачках как гибриды человека и змеи, используя подушечки на локтях в качестве подспорья. У остальных были вывернуты руки, вытянуты шеи. У одного была только одна рука, у другого два пальца, а у третьего, к моему ужасу, было три глаза. Я попытался бежать, но странным образом оказался прикованным к земле. Безостановочно приветствуя меня «селям-селям», неся с собой запахи всех сточных канав, уличных углов, помоек, гниющей плоти и сырых ночей, они наступали на меня. Их главарь был человеком непонятного возраста, с лицом, напоминающим искореженный металл, с глубокими глазами и шамкающим ртом. Он подошел ко мне, умоляя о снисхождении, на языке, который, казалось, принадлежал к другому мирозданию. Он теснил меня, как и все остальные, и у меня перехватило дыхание от их запахов. Самый молодой из нищих засмеялся, и мне показалось, что у него изо рта выскочило какое-то раздавленное насекомое. Я закричал. Старший нищий схватил меня двумя пальцами, и это было похоже на хватку чудовищной машины. Наклонив лицо вплотную к моему, так что я на мгновение потерял сознание, он сказал:

— Пойдем с нами.

Я вырвался, растолкал нищих с дороги и побежал в бар. Место для танцев было запружено танцорами. В комнате было полно дыма. Я споткнулся о скамейку и врезался в танцующую пару. Женщина вскрикнула. Музыка остановилась. И все уставились на меня, застыв каждый в своей позе, словно я всех разом заколдовал.

— Что с тобой? — спросила одна из проституток.

— Все в порядке.

— Убирайся отсюда, — крикнул один из мужчин.

Я увидел, что это был громила. У него были большие плечи и толстая шея.

— Пошел вон!

— Нет!

— Ты что, сумасшедший?

— Нет.

Одна из женщин дала мне подзатыльник, и я прыгнул на нее, но чья-то рука схватила меня сзади за шею и подняла за шкирку.

— Если ты не уйдешь сам, я вышвырну тебя отсюда, — услышал я чей-то могучий голос.

— Я уйду.

Мужчина поставил меня на пол и указал на дверь. Но полосы занавеси вдруг раскрылись, и старший нищий, говоря всем «селям-селям», с лицом еще более пугающим в красном освещении, вошел в бар. За ним тащился весь остальной поезд. Они принесли с собой все гнилостные, очень нежелательные здесь запахи мира. Я направился в угол бара и сел на скамейку. Наступила долгая тишина. Старейшина, смотря на всех бесстрашными глазами, пошел в мою сторону, ведя за собой весь свой народ.

— Я хочу этого мальчика, — сказал он громко, показывая на меня кривым пальцем.

Когда он вошел в бар, вместе с ним пришла темнота. Темнота была ветром, который дул от скопления нищих у дверей. Когда одна из проституток увидела все уродство нищих, она пронзительно завизжала. Внезапно, хотя никто ее не заводил, зазвучала музыка. Самые смелые из громил закричали. Нищие внесли в бар какую-то свирепую непреклонную силу. Они все пропитали своими запахами. Один из молодых нищих, у которого не было ног, передвигавшийся на низких костылях разной длины, взобрался на стол, вокруг которого обычно собиралось большинство посетителей. Впервые я заметил, что громилы, воины политики травы, сильно испуганы. Проститутки отступили, зажимая носы.

— Меня послали, чтобы взять этого мальчика, — сказал старик, уверенно продвигаясь в мою сторону.

— Кто послал тебя? — спросил я.

Все лица в баре уставились на меня. Один из нищих засмеялся. Другой взял калабаш пальмового вина и выпил его одним глотком. В едином порыве все остальные, вдруг заметив, что на столах стоит выпивка и перечный суп, откинув свои костыли, набросились на еду. Те, что были без ног, передвигались на мощных руках. Те, что без рук, поскакали к столам и с опытной хваткой набросились на кастрюли с супом и напитки. Суп стекал у них изо рта и заливал грязную одежду. Главарь, стоя на одном месте, прожигал меня глазами и держался в стороне от суматохи со странной улыбкой на губах. Он словно застыл, как и все остальные посетители. Музыка остановилась. Тарелки были уже перевернуты; нищие доедали суп, мясо и кости прямо со столов. Громилы и другие посетители стояли как пригвожденные. Нищий мальчик подавился. Другой стал смеяться. Главарь ринулся на меня. Когда я побежал к проституткам, собравшимся у дверей, казалось, что я разбил чары, сковавшие всех. Внезапно громилы кинулись на нищих, стали их бить и швырять в них тарелки. Но нищие продолжали есть как ни в чем не бывало. И лишь когда вино было допито из стаканов, весь суп съеден, кости раскусаны и обглоданы, и мякоть высосана из них, нищие — изумив всех виртуозностью своих увечных членов — бросились на громил. Проститутки выбежали из бара. Громилы тоже запаниковали и побежали. Главарь сел рядом со мной. Я не двигался. Он спокойно оглядел окружающий хаос — брошенные где попало кости, перевернутые столы, разбитое стекло — и затем сказал:

— Сколько у тебя глаз?

— Три, — ответил я.

Он внимательно посмотрел на меня.

— А сколько ушей?

— Одно.

— Почему?

— Я слышу вещи, — продолжал я. — Голоса. Слова. Деревья. Цветы. Он засмеялся.

— Меня послали забрать тебя.

— Кто?

— Твои друзья.

— А где они?

Он посмотрел вокруг и обвел рукой бар. Темнота рассеялась. Он ударил меня по голове, и я услышал плач кота. Глаза собаки уставились в мои. Вода стекала по мне, но я не промокал. Орел влетел через дверь и сел на голову старика. Он дотронулся до орла здоровой рукой, и черный свет вспыхнул у меня в глазах. Когда я открыл их, то увидел, что нахожусь в поле. Вокруг меня змеей извивалась зеленая река. Я поднял глаза и увидел голубые горы. Голоса на реке звали меня по имени. Кот перепрыгнул через меня. Нищий засмеялся. Я повернулся, посмотрел на него и закричал. У него было три головы. Одна из них была головой большой черепахи. Я пытался вырваться, но он крепко держал меня. Духи, окутанные языками пламени, как подсолнухи вырастали из земли вокруг меня. Поле сотрясалось. Река плескала свои воды на коралловые берега, вода превращалась в мокрую пыль, и в этой пыли я увидел своих духов-спутников, каждый из которых держал у себя над головой голубое зеркальце. Мой друг Адэ был среди них. Я не мог узнать остальных, поскольку после вспышки весь свет собрался в зеркальцах, а водяная пыль испарилась. Громкий голос сотряс горы. Я упал и, проснувшись, обнаружил, что лежу на скамейке. Я присел. Было темно. Рыбы плавали в тусклых огнях бара. Я не двигался. Когда я осмотрелся, то заметил, что в баре есть еще один человек. Кто-то внес светильник через дверь. Желтый свет растворил все очертания. Я ждал. Какая-то фигура поставила светильник передо мной и сказала: