Леди и лорд - Сьюзен Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Майор сказал, что должен доставить… тебя в Эдинбург… по обвинению в изнасиловании, — ответил на вопрос Адам, лицо которого все еще было малиновым, а грудь тяжело вздымалась.
— Вранье все это! — гаркнул Данкейл Вилли, чьи глаза загорелись от гнева, как уголья.
— А ведь это единственное обвинение, не подпадающее под акт об имущественных гарантиях, — задумчиво проговорил Джонни.
— Они издадут против тебя «указ огня и меча», — сказал Адам, и от этих страшных слов у всех троих екнуло сердце.
— Вне закона… — Голос Джонни стал почти неслышен. — Значит, когда меня лишат всех прав или повесят, мои имения будут отобраны, а надежды на помилование не будет никакой. Элизабет будет обязана давать показания на суде, а следовательно, снова попадет в руки этого негодяя. Что и говорить, он продумал все до мелочей.
Не то чтобы Джонни не ожидал мести со стороны Гарольда Годфри, однако он вряд ли мог предположить, что план мести будет столь изощренным. Годфри был слишком азартен для того, чтобы плести замысловатые интриги. Дело здесь явно не обошлось без Куинсберри.
— А что с Мэттью Грэмом? — Голос Джонни обрел былую твердость, и Адам даже усомнился, осознает ли он всю серьезность нависшей над ним опасности. Ведь, по сути дела, лэйрду Равенсби был вынесен смертный приговор, который надлежало привести в исполнение, как только обвиненный будет обнаружен.
— У тебя не так уж много времени, Джонни, — нервно проговорил он.
— Времени нет ни у кого из нас. — Мужчины переглянулись. — Вам всем придется покинуть Голдихаус, — продолжил Джонни, — во всяком случае, тем, кого они могут захотеть принудить к показаниям. Коротать дни в Толбутской тюрьме в ожидании начала процесса — занятие не самое полезное для здоровья. И все же сначала мне хотелось бы услышать о том, что с Мэттью Грэмом, чтобы знать, откуда ожидать следующего удара.
— Сейчас он трясется от страха в замке Карлайл, но, как только услышит о том, какая каша заваривается, наверняка высунет нос из своей норы. Воронье трупный запах любит.
Джонни кивнул, соглашаясь с Адамом. В это время в конце коридора появились Кинмонт и Монро. Дождавшись их приближения, он подозвал поближе и остальных, кого удалось собрать Данкейлу Вилли.
— Некоторым из вас, должно быть, уже известно, что за мной из Эдинбурга прибыли драгуны, — начал Джонни. — Им велено доставить меня в уголовный суд.
— Не иначе как вздернуть тебя хотят, — тут же высказалась госпожа Рейд. — Лучше тебе уехать от греха подальше.
— Уже еду. У меня остается совсем немного времени, чтобы отдать вам распоряжения. Дважды повторять не буду, так что пусть каждый из вас выслушает меня внимательно. — Затем последовала череда инструкций: были названы потайные места, где за остающийся час следовало спрятать все самое ценное, а также дома друзей и родственников, где смогут найти приют слуги. Что касается конюшни, то лошадей необходимо было развести по отдаленным селениям, чтобы ни одно чистокровное животное не попало в руки Куинсберри и Годфри. Оставались еще книги. При мысли о них он тяжко вздохнул. Его библиотека считалась одной из крупнейших во всей Британии — нечего было и думать о том, чтобы перевезти такую массу книг на новое место за столь короткое время. Тут приходилось оставить все как есть.
— Нам с леди Элизабет потребуется запас провизии на две недели, — вышел Джонни из минутной задумчивости. — Займитесь этим, госпожа Рейд. А ты, Монро, хоть из-под земли разыщи Робби. Он мой наследник, а это значит, что они и за ним будут охотиться. Да еще скажи ему, что мне потребуется корабль, пусть ждет меня, не приближаясь к берегу. Поищи Робби в Ист-Лотиане — он обычно все время там охотится. Тебе, Кинмонт, предстоит выполнить другую задачу: увезти документы, которые не должны попасть в руки англичан. Действуй по своему усмотрению. Ты, Адам, раздай все оружие людям, чтобы в арсенале и пылинки не осталось. А тем временем, — возбужденно поднял он голос, — мы с леди Элизабет будем дожидаться приговора суда в более уютном месте, чем Толбут.
Приговор должен был быть вынесен в любом случае, пне зависимости от того, будет ли присутствовать обвиняемый на суде или нет. Более того, Джонни знал, что вердикт предопределен заранее.
Несколько минут потребовалось на то, чтобы ответить на посыпавшиеся встревоженные вопросы и заверить верных слуг в том, что он уезжает не навсегда, а когда вернется, то непременно позовет их всех обратно в Голдихаус. Прощание не было долгим — для этого не было времени.
— А разве сейчас охрана тебе не нужна? — обеспоко-снно осведомился Монро, когда все разошлись выполнять данные хозяином поручения.
— Большое скопление людей привлечет к себе внимание, а мне это ни к чему. Неделю или чуть больше мы пересидим в домике егеря в Денском лесу, пока здесь не утихнут страсти, а потом пустимся в дорогу к морю. У Робби будет достаточно времени, чтобы привести корабль в бухту Маргарт. Надеюсь увидеть тебя на борту — ты мне еще понадобишься.
— Но сможет ли Элизабет проделать такой путь верхом?
— Это меня больше всего беспокоит. — На лоб Джонни набежала тень. — Любой другой из нас может мечом проложить себе дорогу куда угодно в Шотландии. Но с Элизабет у меня связаны руки.
— Мы позаботимся о том, чтобы хотя бы одна дорога — в Маргарт — была для вас свободна.
Джонни улыбнулся:
— В таком случае нам всего-то и останется, что преодолеть каких-нибудь двадцать миль от опушки леса до морского берега. И если не наткнемся на дозор, то встретимся через пару недель.
Двоюродные братья обнялись, возможно, в последний раз под крышей дома, где оба провели безоблачное детство. Джонни возвратился в столовую.
На Элизабет не было лица, когда он вкратце объяснил ей, какие мытарства их ожидают.
— Прости, Джонни, — пролепетала она. — Все это происки моего отца. — Ее голос выражал неподдельную муку. Цена, которую Джонни приходилось платить за свою любовь к ней, была поистине непомерной.
Он опустился на колени рядом с ее стулом и взял жену за руку.
— Не казнись, милая, — вымолвил Джонни тихим голосом. Ненависть, которую испытывал к нему Годфри, имела глубокие и давние корни, а потому роль Элизабет в его несчастьях не стоило преувеличивать. — К этому и Куинсберри руку приложил. Твой отец действует не один. — Солнце, щедро лившееся сквозь окна столовой, на секунду позолотило его темные волосы. Безмятежность комнаты с богато украшенными стенами совершенно не вязалась с ужасом надвигавшихся событий.
В этот яркий, солнечный день можно было говорить о чем угодно, но только не об угрозе смерти, не о вероломстве, не о мстительном преследовании. Эта мысль, зародившись в мозгу Элизабет, становилась навязчивой.