Культ свободы: этика и общество будущего - Илья Свободин

утрата мотивации, желаний, стимулов к жизни и борьбе. Бессовестные погружаются в аморальность, совестливые – бессильно презирают окружающее. И не в этом ли причины бунта или молчаливого протеста? Когда вместо светлого будущего протестующие видят только подлость, несправедливость и ложь? И не в этом ли причины постоянного появления новых идей, подсказывающих очередную возвышенную цель, будь то антиглобализм или антикорпоратизм, борьба с эволюцией или вакцинацией, защита прав курильщиков или халявщиков? Люди не могут без великих замыслов, без воодушевляющего зова и вдохновляющего порыва. Они видят смысл в том, чтобы изменить настоящее, улучшить его, сделать добрее, человечнее и тем возродить будущее, придав ему притягательность. Будущее приобретает тот смысл, который в него вкладывается сейчас. И что важно – общий, один на всех.

Но как найти его? Откуда он такой возьмется?

9 Ценность №3

– Обьективность

В поисках смысла мы подбираемся наконец к нашей цели – обьективной этике. Очевидно, этика как-то связана с безграничностью разума. Ни чистая рациональность, ни чистая иррациональность этику не рождают, не обьясняют и не требуют. Какая вообще может быть этика, если конец уже близок? Это значит, что все ответы надо искать в серой области – как можно догадаться, именно там пристроились самые разные абстракции, в большей или меньшей степени символизирующие вечное – человечество, прогресс, истина, прекрасное – чья обьективность является условием самого их существования.

Уточним для проформы, откуда в серой области обьективность.

Возьмем иррациональность. Чем дальше человек устремляет взгляд в поиске жертвенных идеалов, тем абстрактнее они становятся и тем больше он вынужден окрашивать их в такие же абстрактные представления о плохом и хорошем, о правильном и неправильном. Конкретные люди вызывают конкретные чувства, практическая правильность тут не вызывает трудностей. Но абстракция постороннего требует не столько чувств, сколько размышлений. И тогда правильность целей начинает опираться на понятия общие для всех, на то, что уже найдено совместно, общим договором. С исчезновением конкретики, ценность другого (№2) уменьшается и в пределе уравнивается с собственной (№1), а иррациональные мотивы возвращаются назад к индивиду, смыкаясь с рациональными.

То же самое и с рациональностью. В серой области налицо явное сохранение рационального мотива – человек четко понимает цель и это – его личная цель. Но очевидно, чем она долговременней, тем в большей степени ее достижение требует стабильности, взаимодействия с другими людьми, уверенности в том, что они будут точно так же заинтересованы в стабильности и в своих собственных долговременных целях. А также того, что свое личное понимание правильности совпадет с их. Т.е. чем дальше в будущее, тем выше становится ценность других людей и, следовательно, тем иррациональнее мотивы, пока наконец в бесконечности своя и чужая ценности не сравняются окончательно. С равенством ценностей исчезает субьективность цели, но зато появляется ее обьективность, которая, как легко догадаться, соответствует точной границе между рациональным и иррациональным и, по счастливому совпадению, границе между людьми, рисуемой обьективной этикой.

Эти цели настолько отличаются от рационального и иррационального, или напротив, настолько переплетаются и с тем, и с другим, что их вполне можно выделить в отдельный класс – "над-прагматичные". Если корни №1 и №2 кроются в биологии и социальных инстинктах, хоть и окультуренных работой мозга, эти цели – целиком порождение свободного разума. Их обьективность можно найти только консенсусом. Люди загадочно приходят к пониманию общих целей сначала посредством общей культуры, сходного воспитания и добровольного сотрудничества, а потом, когда-нибудь, просто потому что они люди. Субьект окончательно исчезает из картины. А без субьектности, люди превращаются в нечто абстрактное – они действуют настолько одинаково, что их уже не отличить. И потому мы вполне можем говорить, что новый обьективный мотив обслуживает и столь же обьективную цель, а также соответствующую ей ценность, которые скрываются в некой сущности, пока не имеющей общепринятого названия, но настолько универсальной, что она безусловно одна на всех.

– Общее благо (ОБ)

Последняя ценность (за порядковым номером 3), самая дальняя цель и заодно смысл человеческого действия, отслеживаемый через все промежуточные правильные цели – гипотетическое Наивысшее Благо, лично-общественно-вселенское, настолько всеобщее, что оно превращается в Универсальное Добро, Всеблагого Бога, Абсолютную Благодать, Совершенную Любовь и т.д. Поскольку такие слова могут легко вызвать священный трепет и паралич мозга, я буду называть его кратко и обыденно – общее благо, ОБ или №3. Люди ощущают его как свою самую важную, хоть и не всегда до конца осознаваемую рассудком цель, движение к которой приносит удовлетворение от не зря прожитых лет. Все мы хотим сделать мир немножко лучше, а если не хотим – то только потому, что не можем. Это желание – источник и величайшего счастья, и одновременно величайшего несчастья. Несмотря на абстрактность ОБ, оно иногда проникает в личный успех, самореализацию, самоудовлетворение, эвдемонию и нирвану, придавая всему перечисленному частичку обьективности. Впрочем, может только благодаря своей абстрактности ему это и удается. Общее благо очищает мотивы от всего, что мешает быть обьективным – потребностей, предпочтений, интересов, оно сводит воедино обе ценности – "я" и "другой", заменяет их на "мы" и "всегда", порождая ощущение связи со всем вокруг, а также причастности к прошлому и будущему. ОБ несет с собой ответственность за окружающий мир, за его целостность, сохранность и развитие. Оно доводит до логического конца социальные пространство и время – бесконечный коллектив, где случайные партнеры абсолютно незнакомы, и вечный горизонт планирования, где польза от сотрудничества абсолютно непредсказуема.

Друзья, вы вправе усомниться, что конечная цель должна быть такой высокой. Почему, например, не может существовать нечто "разумное", что примет за конечную цель Всеобщее Худо? Ведь если польза вроде ничья, откуда в ней возьмется добро? Ответ в том, что всякое действие нацелено на пользу. Даже когда человек специально творит зло, он испытывает от этого какое-то удовольствие. Т.е. любое целенаправленное действие должно приносить пользу – в этом изначальный смысл целенаправленности. Обьективность цели лишь делает эту пользу обьективной до степени абстракции, она не может превратить пользу во вред.

Смысл отныне в том, что любое правильное действие должно делать мир лучше. Но как именно "лучше"? В чем конкретно? Неясно. Ясно только кричащее несоответствие нашего внутреннего представления о №3 с окружающей реальностью, что вызывает жгучее чувство протеста. ОБ приобретает все больше конкретики по мере приближения порога мудрости, когда мирское кажется все более бессмысленной суетой, а мысли устремляются к вечному. Чем дальше они устремляются, тем ближе оно кажется. Задумываясь о