Ангелология - Даниэль Труссони

Филомена вздохнула, сняла очки и протерла их свежим белым носовым платком. Нацепив чистые очки на нос, она оценивающе взглянула на Эванджелину, словно прикидывая, стоит ли рассказывать дальше, и продолжила:

— Внезапно из боковых приделов выступили две огромные фигуры. Они были необычайно высокими, широкоплечими и костлявыми. Даже на расстоянии было видно, что их вьющиеся локоны и белая кожа испускают мягкое сияние. У них были большие синие глаза, высокие скулы и пухлые розовые губы. Существа были одеты в брюки и дождевики — наряд джентльменов. Внешне они не отличались от банкиров или адвокатов. У меня мелькнула мысль, что это могут быть братья ордена Святого Креста, но они в то время носили тонзуры и коричневые одежды и не ходили в мирском. Я не могла понять, что это за создания. Теперь я знаю, что их называют «гибборимы». Они принадлежат к военной касте нефилимов. Это жестокие, кровожадные, бесчувственные существа, чей род — я имею в виду, со стороны ангелов — восходит к великому воителю архангелу Михаилу. Такое благородное происхождение этих жутких созданий объясняет их необычную красоту. Оглядываясь назад и зная теперь, кто они такие, я понимаю, что их красота была страшным проявлением зла, холодным и дьявольским очарованием, которое помогало им причинять больше вреда. Они были физически совершенны, но это совершенство не от Бога — пустая, мертвая красота. Возможно, Ева нашла ту же красоту в змее-искусителе. Их присутствие в церкви казалось абсолютно неестественным. Должна признаться — они застали меня врасплох.

Филомена снова достала из кармана носовой платок, развернула и прижала ко лбу, вытирая пот.

— С хоров все было очень хорошо видно. Существа выступили из тени в яркий свет нефа. Витражные окна искрились под солнцем, как всегда в полдень, и цветные лучи сияли на их бледной коже. При виде их у матери Инносенты перехватило дыхание. Оперевшись о спинку скамьи, она спросила, что им нужно. По ее голосу я поняла, что она их узнала. Может быть, даже ждала.

— Но может, она совсем не ждала их, — сказала Эванджелина, озадаченная тем, что Филомена описывает эту ужасную катастрофу как предопределение. — Она предупредила бы остальных.

— Не знаю, — ответила Филомена, снова вытерла лоб и скомкала потерявший свежесть кусок материи. — Прежде чем я поняла, что происходит, существа напали на моих дорогих сестер. Дьявольские создания обратили на них взоры, и мне показалось, что сестер заколдовали. Шестеро женщин уставились на существ, точно под гипнозом. Один положил руки на мать Инносенту. Это было так, словно сквозь ее тело пропустили электрический разряд. Она забилась в конвульсиях и упала на пол, будто из тела высосали душу. Твари нравился процесс убийства, как любому монстру. Казалось, убийство делает его сильнее, придает энергии, в то время как тело матери Инносенты изменялось.

— Но как такое возможно? — спросила Эванджелина и подумала о том, что ее мать, по-видимому, постигла такая же злая судьба.

— Не знаю, — ответила Филомена. — От ужаса я зажмурилась. Когда наконец я снова выглянула сквозь балюстраду, я увидела, что на полу церкви лежат мертвые сестры, все шестеро. За то время, пока я бежала с хоров вниз — около пятнадцати секунд, — существа исчезли, оставив изуродованные тела сестер. Они были иссушены до костей, словно из них выпили не только жизненные соки, но и самую их сущность. Тела съежились, волосы сгорели, кожа ссохлась. Это, дитя, и было нападение нефилимов на монастырь Сент-Роуз. В ответ мы отказались от работы против них. Я так никогда этого и не приняла. Мать Инносента — упокой, Господи, ее душу! — никогда не позволила бы оставить убийство наших людей неотмщенным.

— Но почему тогда мы остановились? — спросила Эванджелина.

— Мы хотели, чтобы они думали, что мы — обычное монашеское аббатство, — пояснила Филомена. — Чтобы сочли, что мы ослабели и не представляем угрозы их могуществу, и прекратили бы искать объект, который, как они полагали, находится у нас.

— Но у нас его нет. Эбигейл Рокфеллер до самой смерти так никому и не сказала, куда спрятала его.

— Вы действительно верите в это, дорогая Эванджелина? После всего, что от вас скрывали? После всего, что скрывали от меня? Селестин Клошетт склонила мать Перпетую к позиции пацифизма. Селестина не заинтересована в том, чтобы лиру Орфея нашли. Но я могу поклясться жизнью и душой, что она знает, где инструмент. Если вы поможете мне найти его, вместе мы избавим мир от этих чудовищных тварей раз и навсегда.

Солнечные лучи проникали в окна библиотеки, согревая ноги Эванджелины и освещая камин. Эванджелина закрыла глаза, сопоставляя эту историю с тем, что ей довелось узнать накануне.

— Теперь мне ясно, что эти чудовищные твари убили мою мать, — прошептала Эванджелина.

Она вытащила из кармана платья письма Габриэллы. Филомена выхватила их у нее из рук.

Филомена перебирала открытки, жадно прочитывая их.

— Здесь не все, — объявила она, дочитав последнюю. — Где остальное?

Эванджелина извлекла последнюю рождественскую открытку, которую обнаружила утром в мешке с почтой. Перевернув ее, она начала читать вслух бабушкины слова:

— «Я многое рассказала тебе о кошмарах прошлого и кое-что об опасностях, с которыми тебе предстоит столкнуться. Но ты почти ничего не знаешь о своей будущей роли в нашей работе. Я не могу сказать, когда эта информация пригодится тебе. Может быть, ты проведешь жизнь в мирном, спокойном созерцании, честно выполняя свою работу в Сент-Роузе. Но может, ты понадобишься для другой, более великой цели. Есть причина, почему твой отец выбрал монастырь Сент-Роуз в качестве твоего дома, и есть причина, почему ты обучалась в ангелологической традиции, питавшей нашу работу более тысячи лет.

Мать Франческа, аббатиса-основательница монастыря, в котором ты жила и росла целых тринадцать лет, построила монастырь Сент-Роуз с абсолютной верой и тяжким трудом, спроектировала каждую комнату и каждую лестничную клетку, чтобы удовлетворить потребности ангелологов в Америке. Часовня Поклонения стала верхом фантазии Франчески, великолепным даром ангелам, которых мы изучаем. Каждый кусочек золота был вставлен с почитанием, каждая стеклянная панель повешена во славу Божью. Но ты не знаешь, что в центре часовни находится небольшой, но бесценный объект огромной духовной и исторической ценности».

— Это все, — сказала Эванджелина, сложила письмо и положила в конверт. — На этом отрывок заканчивается.

— Я так и знала! Лира здесь, у нас. Идем, дитя, мы должны поделиться этой неслыханной новостью с сестрой Перпетуей.