По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России. - Константин Константинович Случевский

храмах и монастыре устроено ею, и подробно указано, кому что наследовать, причем не забыты и распределены различные розданные ею крестьянам «для их скудости» денежные займы и приказано взять: с Иванки пятьдесят рублев, с Макарки двадцать рублев, с Федьки десять, с Михалки два рубли и т. п. Главным наследником оказался монастырь, ей воссозданный.

Согласно новейшим изысканиям Токмакова, противоречащим тому, что известно было до сего дня, Введенский монастырь основан в 1560 году, т. е. позднее Богородицкого, задуманного царем Иоанном в 1547 году и воплотившегося в 1560; это мнение о возникновении обеих обителей одновременно едва ли справедливо, и девичью Введенскую надо, кажется, признать за древнейшую. Возобновление её в XVI веке определяет характер монастырской архитектуры, но в последнее время здания сильно подновлены. Над широкими дверями монастыря, каменными и невысокими стенами с башнями, обсаженными деревьями, имеющими несколько садов и содержимыми в порядке, высится колокольня, выстроенная недавно в «простом и приятном стиле»; это одно из ничего не говорящих определений, часто встречающихся в любительских описаниях нашего зодчества, и по характеру своему близко напоминает «благородную полувоенную архитектуру» большего монастыря. Монахинь и послушниц 200, но в полное монашеское одеяние пострижено только 26, в том числе одна схимонахиня. Все доходы монастыря 8,400 рублей, из которых от правительства на ладан, просфоры и штатной суммы полагается 311 руб. 70 коп.; до 1764 года за обителью считалось 1,338 душ, с 380 десятинами и угодьями.

Монастырь окружен стеной и внутренний двор его оттенен вековыми деревьями. В нем два храма: холодный о трех куполах и летний храм о двух. В первом из них шестиярусный иконостас и обилие икон, очень древних; влево от входа покоится инокиня Дарья, супруга Иоаннова, и нечто в роде раки, с неугасимой лампадой, обозначает место её последнего упокоения. В монастыре поют замечательно хорошо, в чем можно было убедиться при посещении кельи игуменьи: здесь, как и в жилище архимандрита мужского монастыря, спето было несколько духовных песен, и звучали голоса замечательные, свидетельствовавшие о том, что монастырское пение в Тихвине стоит на высокой степени совершенства и делает честь тем, кто заведует и наблюдает за ним.

Весьма продолжительный осмотр многоценных предметов Тихвинской святыни окончился часам к двум пополудни, и путника проследовали в свое помещение для кратковременного отдыха, так как к трем часам предполагалась закладка памятника Петру Великому, которая, в назначенный срок, и состоялась. Памятник этот будет иметь вид хорошенькой маленькой каменной часовни на правом берегу Тихвинки, против монастыря; нельзя не заметить, что, сколько бы памятников ни поставили великому царю над нашими водными системами, все они будут у места, потому что глухие дебри пробуждены им и, в значительной степени, исхожены его собственными царскими стопами.

От Тихвина к Новой Ладоге. Столбово. Ладожские каналы.

Тихвинская страна. Часовни и церкви. Столбово. Исторические воспоминания о мире. Усадьба Горки. Река Сясь и её дровяники. Новая Ладога. Опасность, предстоящая нашим каналам.

Из Тихвина, откуда путники выехали 27 июня, путь лежал вдоль реки Тихвинки до впадения её в Сясь, затем по берегу Сяси до усадьбы Горки, а далее на Новую Ладогу.

Тихвин и Новая Ладога играли очень важную роль в 1617 году, когда, после долгих и хитрых переговоров, заключен был, наконец, мир в Столбове; шведские послы за все время переговоров жили в Новой Ладоге, а московские в Тихвине. Столбово лежало па пути, и в нем предполагалась остановка.

По выезде из Тихвина — место голое, ровное, пески; затем, по мере приближения к Сяси, попадаются холмы, одетые сосной, поля, села, усадьбы. Вдоль обеих рек, Тихвинки и Сяси, население довольно скученное, как и по всем водным системам; обращают на себя внимание большие деревянные часовни, стоящие по деревням, — часовни, на стенах которых рисованы весьма отчетливо, некрасиво и пестро различные изображения духовного содержания, при чем чаще других виднеются Илья Пророк в колеснице, катающийся по пламени, и Георгий на коне; не менее резки изображения Распятия и большие кресты с очень мелкими надписями, расставленные вдоль пути, свидетельствующие о том, что этот угол земли русской особенно знаком богомольцам. Попадаются большие каменные церкви новейшей постройки, возникшие рядом со старенькими, маленькими деревянными, как, например, Ильинская, Воскресенская; подле далеко не академических самодельных изображений на старых часовнях встречаются в новых церквах, в виде икон, очень незнаменитые копии с известнейших картин итальянских художников, и почему-то только одних итальянских, без примеси других. Здесь нельзя не удивиться тому, что рядом с древними, насупившимися во времени церковками, в которых еще сохраняются так называемые «деревянные» ризы с позолотой, от времени давно почившего духовенства, проезжающий замечает вдруг дикое наименование одной из усадеб — Периколой! Перикола в Тихвинской стране? Откуда тут, на древней путине, имя опереточной певицы? Каким своеобразным умствованием, в каких соображениях занесено оно сюда и некоторым образом увековечено? Толкуют, что это прозвище усадьбы не от оперетки, а какое-то производное от умершего слова умершей народности? Приятно думать, что это так. Впрочем, водные системы и их окрестности всегда несут на себе следы всякой пестроты человеческой, и нет причины быть тут иначе, чем в других местах.

Около четырех часов пополудни путники находились на границе Петербургской и Новгородской губерний, близко, совсем близко, известного по миру, заключенному в 1617 году, Столбова. Здесь, как сказано, назначена была временная остановка.

Деревня Столбово, имя которой известно каждому мало-мальски образованному русскому, лежит на правом берегу Сяси, песчаном и довольно возвышенном, и относится к числу совершенно заурядных, даже по внешности своей; деревянные постройки скучены, неказисты, и суда, идущие Сясью, предпочитают паузиться в других более людных местах.

Насколько важен был Столбовский мир для России, исхоженной в те дни вдоль и поперек разбойничьими шайками всяких народностей и вероисповеданий, видно из многого. Когда к нам в то время ехали голландские послы, то, по миновании Старой Руссы, для того, чтобы ночевать в опустошенных деревнях, приходилось им, прежде всего, вытаскивать из изб трупы, но отвратительный запах все-таки выгонял путников из изб на мороз; селений почти не существовало; кое-где попадались полуразрушенные монастыри. Молодому царю Михаилу Феодоровичу приходилось объединять снова то, что было когда-то сплочено могучей десницей Иоанна III. Единовременно разосланы были послы наши к австрийскому Двору, в Константинополь, в Персию, в Крым, в Англию и Голландию для того, чтобы заручиться, если не дружбой и помощью, то по крайней мере отделаться от вражды. Польша только что сидела на Москве, а Швеция отрезала от нас всю северо-западную окраину вплоть до Пскова и