Змеи города роз - Юлия Арвер

холодящий кожу мерзкой могильной стужей, зашевелился и размягчился, подстраиваясь под толщину запястья. Пара мгновений, и он вновь безжизненно замер, сев как влитой.

Я пораженно разглядывала бесовскую штуку, вертя рукой. Браслет отливал цветами радуги в дневном свете и виделся мне частицей мира мертвых. От черного камня исходил почти ощутимый дух смерти. И эту дрянь мне придется таскать на руке!

– Ровно через месяц прибудете сюда, и чтец тела проведет повторный допрос, – распорядился командир роты. – Если он придет к выводу, что вы владеете собой, я велю снять браслет,

– Значит, я свободна?

Вместо слов командир махнул в сторону двери и демонстративно перевел с меня взгляд, показывая, что аудиенция окончена. Я громко фыркнула и, не прощаясь, поспешила прочь. Рыжеволосый навир выскочил следом и шел по пятам до самых ворот.

– Подпоручик Шайзар просил вам кое-что передать, – пробормотал юноша, когда я была уже в шаге от того, чтобы покинуть территорию императорских псов.

– Кто?

Сердце предательски рухнуло куда-то в живот, ведомое дурным предчувствием.

– Разведчик из Адрамской роты.

Ну вот, предчувствие не подвело.

С этими словами юноша вытащил из внутреннего кармана кителя… каму. О, Творец! Выродок сохранил дорогой моему сердцу кинжал!

Я выхватила драгоценный подарок Михеля из цепких ручонок навира и сжала в ладони холодные ножны.

– Передать что-то ему в ответ? – не сдавался юноша.

– Передай, что подпоручик Шайзар своими руками отдал мне оружие, которое я всажу ему в глотку, если увижу вновь.

С этими словами я гордо зашагала прочь, совершенно не озаботившись тем, что полными глупого бахвальства словами могла обеспечить себе не только неделю в подвале, но и годик на рудниках. Впрочем, пусть попробуют запихнуть туда дочь воеводы! Хватит и бесовского браслета, на месяц превратившего меня в обычного человека!

Я с трудом переставляла ноги по брусчатой улице, ловя на себе изумленные взгляды прохожих. На чьих-то лицах читалась брезгливость, на чьих-то – равнодушие. Чванливый старик в потертом бархатном камзоле бросил ворчливое: «Хоть бы голову покрыла, дурная девка» и демонстративно сплюнул.

Некоторые прохожие в грязной оборванке все же узнавали дочь воеводы, и оттого глаза их расширялись в ужасе и неверии. Никто не забыл о ведьме, убившей невинного мальчишку и сосланной отцом подальше от людской молвы.

Когда корпус навиров остался далеко позади, а я свернула с центральной улицы на уютную кипарисную аллею, за спиной раздался знакомый женский голос:

– В последнюю нашу встречу ты выглядела хуже.

Я обернулась, необдуманно выхватив из ножен кинжал – единственное оружие, которое у меня осталось.

Девица, испепелившая кадара, насмешливо изогнула бровь и не двинулась с места. В свете жаркого осеннего солнца, под лучами которого я нещадно обливалась потом в потрепанной походной одежде, удалось разглядеть спасительницу получше.

Да она же моего возраста, если не младше! Во тьме, разрываемой отблесками колдовского пламени, девица казалась старше и опасней. Сейчас же в длинной коричневой рубахе, безрукавном суконном камзоле до колен и простенькой тюбетейке колдунья выглядела… совершенно обычной горожанкой. Ее тугая темно-каштановая коса была бы гордостью любой девицы на выданье, но чутье подсказывало мне, что эта особа не стремится замуж…

– Убери кинжал, пока не угодила обратно к навирам, – процедила она.

Незнакомка была права, но ее заносчивость пробудила во мне глупое упрямство.

– Не забывай, с кем говоришь, – я вздернула подбородок так высокомерно, будто на этом самом месте стояла не пахнущая потом, лошадью и гарью чушка, а влиятельная дочь покойного воеводы в дорогущем платье.

Девица усмехнулась и глумливо поклонилась.

– Простите великодушно, моя госпожа. Я – дура – посмела забыть о вашем происхождении. На плаху меня за этот проступок!

Я задохнулась от возмущения. Да как смеет эта мерзавка говорить с членом семьи Эркин так, будто приходится родней самому императору?!

– Кто ты такая, бес тебя сожри и выплюни?! – рявкнула я и вскинула руку, в которой мимолетным усилием воли попыталась зажечь огонь, но потерпела унизительную неудачу. Браслет тишины, чтоб он сгнил вместе с теми, кто его создал!

Девица наблюдала за мной с удовлетворенной ухмылкой, явно испытывая удовольствие от моего унижения.

– Зови меня Игла. Я отведу тебя к Мауре, – наконец произнесла она.

– Маура здесь? – недоверчиво прошептала я, на что колдунья коротко кивнула.

Значит, предатель не лгал. Он и вправду пришел в Даир с моей матерью через… огненный коридор… Никогда не слыхала о таком колдовстве!

– Ты – ее служанка?

Игла высокомерно фыркнула и вздернула подбородок под стать мне.

– Еще чего! Я – ученица Мансура. И, смею заметить, гораздо более талантливая.

Я снисходительно хмыкнула. Услышь моя мать столь нелестное сравнение, погребла бы выскочку заживо. Дар лихомора еще не значит победу над сильнейшей ведьмой Даира.

– Я и сама в состоянии отыскать свою мать. Наверняка она скрывается в Зеленом особняке, – буркнула я. Ноги и без того шагали к родному дому, не спрашивая на то разрешения. Мне больше некуда было идти в огромной столице Нарама, не сумевшей принять меня за целых четырнадцать лет. Теперь же этот город невероятных противоположностей был чужд и враждебен, как никогда прежде. Не сложилось у нас взаимной любви родины и ее дитя.

– Маура слезно просила не оставлять тебя одну, так что придется нам друг друга потерпеть.

Последние слова Игла выплюнула со злобной неприязнью и больше не проронила ни звука. Возможно, мне стало бы любопытно, в чем причина столь явной враждебности, если бы этот мир имел еще хоть какое-то значение. Все, что происходило вокруг, казалось до тошноты ненастоящим. Затянувшимся дурным сновидением. Вот-вот я проснусь и увижу верного друга на тренировочном поле в окружении солдат.

Нет… Он мертв, Амаль! Пепел Михеля покоится в земле…

– Где мои солдаты? Сначала я отправлюсь к ним, – заявила я.

– Нет нужды для глупого геройства. Твои солдаты в доме Мауры. Она знала, что ты согласишься остаться в Зеленом особняке только вместе с ними, – снисходительно пояснила Игла.

Я кивнула и гордо зашагала в сторону места, где прошли мои детские годы. К дому, по просторным комнатам которого когда-то кружилась, представляя себя гостьей императорского бала. К дому, где с жалостью поглядывала с открытого балкона на чумазого сына пекаря, несмело топчущегося во внутреннем дворе. К дому, служившему мне крепостью от мира, полного врагов. К дому, которого у меня уже давно не было.

Зеленый особняк, подаренный Мауре отцом незадолго до моего рождения, будто в насмешку расположился совсем недалеко от имения воеводы. Малике не давала покоя непозволительная близость любовницы мужа, и потому она долгие годы не оставляла надежд выкурить нас с матерью из этого дома.