Быль беспредела, или Синдром Николая II - Игорь Бунич

При этом Крючков продолжал смотреть на Куманина, и он решил было, что сейчас тот, как полководец на поле боя, назначающий командира роты за убылью комсостава командиром дивизии, произведет его, Куманина, в генералы и назначит начальником управления вместо дезертировавшего Климова. Но Председатель КГБ неожиданно переменил тему.

— Вы принимаете участие в ликвидации? — спросил он.

— В ликвидации чего? — осмелился спросить Куманин.

— В ликвидации аварии, — монотонным голосом пояснил Крючков.

— Никак нет, — доложил Куманин.

— Тогда идите куда-нибудь, — приказал Крючков, — и не мешайте людям работать.

— Есть! — отчеканил Куманин, направляясь в коридор.

За своей спиной Куманин услышал шамкающий голос советника Гончаренко, посоветовавшего Крючкову.

— Вообще-то надо допросить, как положено.

— Майор Куманин! — позвал Крючков. Куманин развернулся лицом к начальству.

— Вы когда-нибудь пользовались туалетом генерала Климова? — спросил Председатель КГБ.

Персональный туалет в лубянской иерархии порой значил гораздо больше, чем официальные звания и правительственные награды. У самого Крючкова их было два.

— Нет, — искренне признался Куманин. Крючков одобрительно кивнул:

— Конечно, не положено ему, — сказал он, обращаясь к генералу Гончаренко, — да и Климов никогда бы не допустил. Тут все не так просто.

Председатель КГБ снова повернулся к Куманину:

— Можете быть свободны.

— Есть! — снова ответил Куманин и пулей вылетел в коридор.

Порядок на Лубянке постепенно восстанавливался. Правда, по дальним коридорам еще верещали звонки воздушной тревоги, звеневшие из-за попадания воды в электропроводку. Но на них уже никто не обращал внимания.

Добравшись до своего кабинета, Куманин вновь осознал, что ему впервые хотелось застать на месте генерала Климова и доложить о своей поездке в Ростов. «Хотя, если разобраться, что он, в сущности, узнал, съездив в Ростов? Что там скончалась какая-то старушка по фамилии Романова, а Романовых в России почти столько же, сколько Ивановых, Петровых и Сидоровых, что ставший беспризорным внук (или даже правнук) Алеша Лисицын направлен в детдом. Интересно, как отреагирует Климов на то, что он знает об Алеше Лисицыне. Жаль, конечно, что старушку не похоронили в Ростове, где-нибудь на местном кладбище. А так у него в руках осталась лишь бумажка — простая справка о смерти, которая ровным счетом ничего не доказывает. И, конечно, надо бы обо всем рассказать этому умнику Феофилу. Что он, с его мистическими бреднями о предопределенности всего сущего, Фатимском чуде и тому подобном, включая святого отрока, посланного на грешную землю в ознаменование окончания срока наказания, наложенного на Россию в 1917 году, запоет? Идиотство какое-то! Что он скажет, когда узнает, что Куманин за два часа разобрался во всех этих чудесах. Приехал малыш в город на экскурсию со своей помешанной и престарелой (что почти одно и то же) бабушкой. Бабка случайно померла прямо на экскурсии, мальчика подобрала милиция, родственников других не нашли и отправили его, как положено, в интернат для детей дошкольного возраста. Куманин и сам понимал, что составленная им упрощенная схема ничего не объясняет в этой истории, а факты несколько подтасованы. Ведь, по показаниям Нины Лазаренко, мальчик, с которым старушка приехала в Кремль, и Алеша Лисицын — совершенно разные дети. В то же самое время покойная гражданка Романова Т.Н. в присутствии Лазаренко называла крутящего вокруг нее малыша „Алешенькой“. Нина Лазаренко могла и ошибиться. Скажем, в ее поле зрения в этот момент попал совершенно другой мальчик или, занятая разговором с назойливой старушкой, которая стремилась проникнуть в фонды государственного музея, она вообще мальчика не заметила, а потом отказалась его опознать по каким-то, известным только ей, причинам. В пользу такой версии говорит и фотография Алеши Лисицына в паспорте гражданки Романовой Т.Н., обнаруженная патологоанатомом Богомоловым.

Разумеется, теперь естественным было бы послать запрос ребятам из Томской области об этой старушке».

Чем больше Куманин думал об этом, тем менее доказательными казались ему почти все добытые им факты. Покойная старушка проживала в поселке Романово, все жители которого поголовно могли быть Романовыми. Среди них вполне могли оказаться и Татьяны Николаевны, и Николаи Александровичи, и Алексеи Николаевичи, словом, вся царская фамилия.

Тем не менее, ниточка, ведущая в дебри Томской области, оставалась единственной, и ею необходимо было воспользоваться.

Кое-что могла рассказать таинственная могила полковника, служившего в довоенные годы вместе с загадочным опером Лисицыным на «Объекте 17», на которую его навела баба Дуся. Она могла все перепутать, и, возможно, это могила самого Лисицына, причем похороненного под собственной фамилией.

Куманин встал и направился в узел спецсвязи, находящийся на пятом этаже восточного крыла огромного здания. Этот узел охраняли офицеры «девятки» в полной форме и при оружии. Офицеров 9-го Главного управления КГБ, так называемого управления охраны, будь они в форме или в штатском, можно было узнать на любом расстоянии и в какой угодно толпе — такой стойкий генотип выработала эта служба. Офицеры «девятки» охраняли сам КГБ и все особо секретные объекты. Наиболее опытным и прошедшим специальную подготовку офицерам доверяли охранять сановных особ из обкомов, ЦК, Совета министров, а также напичканных секретами деятелей науки и работников промышленности. Иногда они изображали ликующую толпу трудящихся, вокруг Генерального секретаря, члена политбюро или секретаря обкома, когда те общались с «народом». Большего от офицеров «девятки» и не требовалось. Вся подготовка была направлена на то, чтобы свести их рефлексы к одному — рефлексу немецких овчарок. Поэтому Куманин всегда проходил мимо них с некоторой опаской: укусят или нет?

Охранник внимательно прочел предписание, выданное генералом Климовым, измерил Куманина взглядом, сравнивая фотографию на удостоверении с личностью. Движением головы он дал понять Куманину, что тот может проходить и нажал сразу несколько кнопок хитрого наборного замка, да так, чтобы Куманин не увидел набора цифр. Ребята знали службу! Сергей осторожно, с напряженностью человека, ожидающего, что кто-нибудь сзади вцепится в фалды его пиджака или брюки, прошел в открывшуюся стальную дверь. Но все обошлось, и Куманин оказался в святая святых КГБ — «узле спецсвязи». Что-что, а спецсвязь была поставлена, как принято выражаться, на уровне лучших мировых стандартов. Из этого помещения, заставленного дорогой заграничной аппаратурой и отечественной, так и не пошедшей в серию, в течение считанных минут можно было связаться с любым уголком мира, не говоря уже о любой дыре необъятного Союза. Дозвониться до уполномоченного КГБ на Сахалине было гораздо легче (и слышимость была на порядок лучше), чем к себе домой, даже если ты жил в самом центре Москвы. Когда Куманину приходилось бывать на «узле спецсвязи», его всегда охватывало некое благоговейное чувство, сравнимое разве что с чувствами ревностного католика, входящего в храм Св. Петра в Ватикане. Правда, сегодня, после известных событий в кабинете генерала Климова, взгляд Куманина с тревогой прошелся по зловещей трубе, бегущей под потолком через все помещения этого святого места. Отогнав мрачные предчувствия, Куманин занялся делом. Томск ответил мгновенно, и всего через три минуты Куманин уже говорил с начальником горотдела Асино подполковником Мкртчаном.