Перекресток: недопущенные ошибки - Михаил Пузанов

В ту давнюю встречу, где-то три-четыре сотни лет назад, Элли, по просьбе Элизар, продемонстрировала ей процесс творения на конкретном примере. Поначалу очаровательная герцогиня с милой улыбкой пыталась прибедняться, ссылаясь на долговременное отсутствие практики и то, что "этот растреклятый бродяга — да, да, к которому ты относишься с совершенно излишним благоговением, — на деле он существо безмерно наглое и сующее нос, куда не просят! — так вот, он пагубно влияет на мои способности. Я уже лучше знаю детали огнистой «магии» бродяг, и скорее перемещу предмет через подпространство или пространство, чем что-то сотворю!".

Как ни странно, Астрон ответил на этот выпад лишь неизменной полусаркастической улыбкой и уточнил, что в случае неудачи Эллионы, сотворит для Элизар яблочко сам. После такого туше герцогиня мигом свернула антиагитацию и, слегка прикрыв глаза, буквально за минуту сгустила в воздухе образ даже не яблока, а целой яблони. Оставшись недовольной созданным образом, она еще пару минут посматривала на дерево, старалась «дорисовать» как можно больше деталей… Но в какой-то момент герцогиня вдруг нервно махнула рукой (по всей видимости, пределы терпения были для нее слабым местом) и картинно подула на пока еще призрачное дерево. Воздух на секунду исказился, налился ярко-желтым свечением, а затем погас, открыв взгляду настоящее древо с гигантскими спелыми яблоками. Элизар краем глаза успела заметить, что в момент «воплощения» образа, глаза герцогини сменили цвет поочередно с голубого на зеленый, затем на серый и в последнюю очередь на карий. Отблески чередовались очень быстро, но Элизар успела подметить их последовательность. Помниться, этот факт даже показался ей символичным: небо повелело, природа вдохнула краски, разум продумал детали, а огонь воплотил.

Остальную часть визита эльфийских правителей Уриане помнила смутно, так как мысли ее тогда были заняты увиденным зрелищем. Теоретически, Эйвелин могла бы с легкостью повторить действия герцогини, тем более что выдержки и терпения у нее было значительно больше, а необычный дар позволял добавлять к образу детали даже пальцами. Но гостья разочаровала Элизар: она лишь бесконечно перечитывала книги и питала разум написанным. Потом еще пыталась обсудить с самой Уриане особо интересные взаимосвязи между народами, но лезла в такие дебри логики, что госпожа Прибережья только головой качала. В эти моменты она вновь невольно поминала Астрона, до такой степени выкладки девушки напоминали ветвистые рассуждения герцога! А вот свои образы Эйвелин по какой-то неведомой причине создать не удавалось. Сама она задумчиво говорила, что это, по всей видимости, обратная сторона ее дара: когда видишь нити силы физически, нет необходимости что-то подробно представлять или воображать. Вот только творение без образного воображения оказалось невозможным, и гостья, махнув рукой на соблазнительную способность, стала совершенствовать свои навыки к изменению формы и сути уже существующих нитей. Элизар еще пару раз попыталась ее образумить (очень уж хотелось ей воспитать из девушки спокойного и тихого Творца, а не буйнопомешанного бродягу), но всякий раз натыкалась лишь на стену сонного равнодушия, прикрытую добродушной улыбкой. В конце концов, она тоже махнула на все рукой и оставила девушку в покое.

Зато на горизонте вдруг образовался Тассан, всерьез заинтересовавшийся даром Эйвелин и ею самой. "Полтора года, видимо, безостановочно распивал с Альфадаром вино на берегу, а тут вдруг дошло, что новые лица появились" — раздраженно подумала Эйвелин, когда этот заросший щетиной полоумный юноша начал вокруг нее крутиться. Обладая по натуре многими не лучшими чертами Астрона, в частности, превосходящими всякие разумные рамки въедливостью и упертостью, Тассан изо дня в день внушал Эйвелин мысль о необходимости пуститься этак на годик в далекие странствия по северным долинам континента. Зачем ему это было нужно? Да, в сущности, просто так: младший Вильфарис (даже капризная Селина казалась явно старше брата) обладал неимоверной тягой к бродяжничеству, которая превосходила даже его тягу к вину.

Кроме того, что Альфадар, что Тассан не могли пройти мимо загадочной и погруженной в себя девушки. То ли таинственность привлекала их, то ли просто соскучились по "нормальным человеческим красоткам, а не этим по жизни заторможенным прибережницам", в любом случае, не прошло и пары месяцев, а Тассан уже стал бесплатным приложением к Эйвелин. Альфадар же проявил большую осмотрительность: по старшинству он оставался вторым после Катрис, и, хотя и проникся к Эйвелин искренней симпатией, за глаза с легким налетом высокомерия называл ее "слишком уж молоденькой и ветреной" девушкой.

— И вообще, она не в моем вкусе: ни одного слова ведь не послушает, ни одной мысли умной не уловит. Нет, не пойдет. Да и вообще, странная она какая-то.

Странная-не странная, а со словами нужно быть осторожнее. У Эйвелин было особое чутье: когда о ней говорили хотя бы слово, пусть даже за десяток дневных переходов, она тут же замечала легкую вибрацию одной из линий, проходящих непосредственно через ее тело, и к тому же легко могла расшифровать сказанное. Так что Альфадара она взаимно забраковала, да в добавок по той же «струне» послала ему "пламенный привет" в виде двадцатичетырехчасовой нервной трясучки.

Еще Эйвелин, когда ей становилось скучно, любила примерять себе разные роли. Как правило, она предпочитала бравых пиратов, отважных капитанов и похищенных принцесс. Элизар же про себя отметила, что роли девушке хотя и удаются, да только игры ее какие-то слишком уж зашкаленные. И опять же ей вспоминалось давнее общение с герцогиней: прибедняться-то та прибеднялась, но с абсолютным спокойствием, в меру искренне и получая заметное наслаждение от собственной игры. А вот Эйвелин играла яростно, жестко, то затихая, до взрываясь бурей эмоций — по ней совершенно невозможно было понять: то ли осознанно играет, то ли реально видит себя сейчас на палубе корабля и всерьез крушит мечом всех вокруг. В эти моменты Уриане казалось, что у девушки не столько отсутствует образное воображение, сколько она не умеет его контролируемо использовать.

За пять лет общения с непредсказуемой Эйвелин, способной поднять на уши все Прибережье при первой же возможности, хозяйка эльфийских земель так и не смогла придумать, как поступить с этой девушкой. Воспитанию она не поддавалась, приказов тем более не слушалась, затеи ее становились с каждым днем все более опасными для сонной атмосферы Прибережья, а запретить Эйвелин "сходить с ума" Элизар никак не удавалось. С одной стороны, она любила ее всем сердцем, как родную дочь, которой у Элизар никогда не было, с другой — периоды затягивающейся игры уже всерьез угрожали спокойствию ее подданных. Эйвелин от природы не имела чувства меры: во время игры она задевала тысячи нитей силы, и те натужно звенели в воздухе, рассыпая вокруг себя мерцающие искры. По крайней мере, опомнившись, девушка описывала свои ощущения от увиденного именно так. В потоке искр ей мерещились другие миры и дороги между ними, какие-то картинки, кадры из иных времен… Много всего. Элизар же ощущала лишь взбесившуюся атмосферу в воздухе, не дающую даже на секунду расслабиться.