Пара для Эммы (СИ) - Меллер Юлия Викторовна

Некоторое время они оба молчали.

— Я обдумал то, что ты говорила в доме Рыжа, — прервал Ратмир затянувшееся молчание, — и согласен с тобою: возвращение к прошлой жизни уже невозможно.

Больше всего на свете ему сейчас хотелось прекратить любые разговоры и сблизиться с Эммой. Он не хотел, чтобы она говорила о герцогине, думала о ней и беспокоилась. Как бы то ни было, действия светлейшей — только его вина, и он непременно разберётся с этим, но пока бессилен и стыдится этого.

— Эмма, давай я тебе помогу с водой?

— Зачем? Она вся здесь и уже нагрета, — удивилась неожиданному переходу от дел к бытовому моменту.

— Я хотел полить из ковшика… — его взгляд изменился, и сам мужчина теперь напоминал затаившегося в засаде кота.

— Ах, это… только сначала я сама, а потом позову, чтобы ополоснуться… — Эмма отвернулась, испытывая смешанные чувства.

Однако Ратмир не выпустил её из своего внимания: ловко вытянул из причёски шпильки и, присев на корточки, принялся стягивать туфельки, норовя приложить белоснежную мягкую ступню к своей щеке и при этом глядя на неё с таким изумлением, как будто впервые видит ухоженную женскую ножку.

Надавав ему по рукам и заново подобрав волосы в пучок, она скрылась в небольшом закутке, где стояла приготовленная вода.

«Вот ведь! То мнётся, а то такой шустрый!» — возмущённо подумала она, оглядываясь назад. Эмма мысленно фыркнула, но решила не медлить, размышляя на тему «быть или не быть», «сейчас или позже», а ополоснуться и ко всему подготовиться.

Едва успела, прежде чем он просочился к ней и абсолютно по-деловому, как будто не его несколько минут назад интересовало тело Эммы, вылил на неё ведро воды, замотал, как гусеницу в простыню и, обхватив, отнёс в спальню. Ничего не сказав, оставил её на кровати и убежал.

— Эй?! — недоуменно крикнула она ему вослед, но услышав звуки льющейся воды, успокоилась и занялась собою. Его нетерпение, самоуправство и даже деловой вид, с которым он ополоснул её и принёс в спальню, вызвали улыбку и фривольные фантазии. В голову полезли сплетённые в страсти тела, пылающие сердца, оглушительные стоны…

«Пусть рычит!» — пожелала она, стоя у зеркала и пытаясь соблазнительней расположить вырез довольно тёплой ночной рубашки. Но как она его не сдвигала, он оставался целомудренным. Всё из-за того, что к утру дом выстужен, и если сначала не было даже мыслей о покупке красивой сорочки, то теперь и не на что.

И всё же настроение ползло вверх, а вместе с ним нарастало волнение. От расшалившегося воображения потянуло смеяться. Почему-то лезущие в голову картинки ничего общего не имели с жизненным опытом, а были сплошь эротически-сатирического направления.

Увидев в зеркале наблюдающего за ней Ратмира, резко обернулась.

«Наверное, счёл за самовлюблённую дуру!» — расстроилась Эмма, увлёкшаяся не только фантазиями, но и разглядыванием себя. А ещё она представляла, что он набросится на неё, утянет в водоворот страстей, и далее по порядку: сплетение, сердца в унисон, стоны…

«Дались ей эти стоны!»

В многоквартирном доме соседи сверху, снизу и по бокам быстро поднимали на смех орущую блудливыми кошаками пару, поэтому Эмма не имела привычки орать. А в деревянном доме не только потрясающая слышимость, но и слух у всех отменный!

Она выжидающе смотрела на замершего Ратмира, а он медленно потянул с себя прикрывающее его полотно и остался стоять перед нею, аки Аполлон.

Красиво! Телосложение судьи она отметила ещё в первые дни их знакомства.

Эмма позволила себе чуть улыбнуться, как бы одобряя и поторапливая. Она ведь уже приготовилась сдерживать натиск, нафантазировав, что придётся даже остужать его и напоминать, какая она хрупкая по сравнению с ним!

Он к её удивлению не торопился, а медленно повернулся боком — и ей пришлось прикрыть рот ладошкой, чтобы скрыть охватывающее веселье.

Возбуждённый Ратмир был хорош, особенно в профиль, против правды не попрёшь! Однако их противостояние затягивалось и уже становилось неловко, особенно после того, как он, словно девственница, лёг на кровать и закрыл глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Эмма даже не заметила, как на цыпочках подобралась к постели и села с краешку, продолжая разглядывать его и не зная, как реагировать. Поэтому вздрогнула, услышав слова Ратмира:

— Я буду сдерживать себя, сколько могу…

— Зачем? Не надо…

— Ты покажешь мне, что такое близость… не хочу своё прошлое переносить в наши интимные отношения. Я буду таким, каким ты желаешь видеть меня.

— Ты… я… уфф…

— Эмма, мне нужны твои первые шаги… — прошептал он, не открывая глаз.

Она ещё немного посидела, пытаясь осознать, что он просит и как к этому относиться. С интересом энтомолога наблюдала, как постепенно опадает мужская гордость Ратмира и подумала — а почему бы и нет!

Показать своему мужчине, что и как предпочитает она, а дальше уже они вместе… Если ему не понравится, то она почувствует это и… они опять-таки всё решат вместе!

Его поступок вызвал в ней разные эмоции, но после размышлений осталась нежность. С неё Эмма и начала, а чувствуя отзывчивость Ратмира, она забыла обо всех сомнениях, отпустила ненужные сейчас мысли и отдала верховенство своему истосковавшемуся по любви телу.

Опомнилась только тогда, когда Ратмир действительно глухо рыкнул, как истинный оборотень, и довольно улыбнулась.

Было жарко, оба они вспотели, но шевелиться не хотелось. Наверное, это самый дурацкий вариант счастья: лежать двумя слипшимися пельменями на огромной кровати с глупейшей улыбкой и таким же выражением лица. Надо бы пойти ополоснуться, сказать, что всё было прекрасно, но наступило какое-то безвременье, где правит лень и бездействие.

— Повторим?

Эмма, приоткрыв один глаз, посмотрела на Ратмира. Похоже, кое-кто уже вышел из безвременья и алчущим взглядом ласкает её тело. До чего же приятно и сладко ощущать себя желанной, чуть ли не последним глотком воды в пустыне!

— Да-а-а! — одобрила она его желание. — Теперь я буду лежать звездой! — предвкушающе простонала и, демонстрируя полнейшее безволие, раскинулась на кровати.

Она сейчас, конечно, преувеличила пассивность Ратмира, но разве забудешь своё удивление, когда предвкушающие мечты с сумасшедшинкой так категорично разошлись с настоящим? Он сумел поразить её, развалившись на кровати, и теперь можно будет долго ему это припоминать.

А Ратмир был безгранично влюблён и счастлив! Эмме не надо было от него ни унижений, ни приказов! Даже сейчас, открыв себя его взору, она не демонстрирует рабскую покорность перед зверем, а всего лишь расслаблена и наблюдает. Она уже показала, что не только может с лёгкостью взять на себя инициативу и главенствовать, но и с удовольствием готова принимать его ласки.

Она играючи меняет роли, ориентируясь на его пожелания и собственные ощущения. Эмма свободна, и если ей захочется, чтобы он вёл себя жёстче, то в этом не будет даже намёка на насилие, как у той же Ольхи и интересующихся им дам, грезящих о том, чтобы стать жертвой в лапах жестокого ненасытного животного.

Изучая губами её нежное тело, он чувствовал, как меняется её дыхание, как уходит расслабленность, уступая место тягучему напряжению, а потом ощутил её пальчики на своём затылке. Она мягко кружила подушечками возле выбранных ею точек, рассылая по всему его телу волны удовольствия, а после более ощутимыми надавливаниями очертила позвоночник, заставляя его выгибаться, и задержалась на пояснице, усиливая нажим и даже царапаясь, отчего стало жарко. Всё, что она делала, было приятно.

«Он был прав! Недолго она пролежала, изображая утомлённую кошечку! Как же хорошо с нею! Милая, люблю тебя! Люблю!!!»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Будто услышав его слова, Эмма выдохнула:

— До чего же мне сладко и томно!

Услышав её, Ратмир вложил в поцелуй всю свою страсть, и этот порыв нашёл отклик в Эмминой магии! Их обоих окутало золотыми искрами, усиливая испытываемые ощущения!

Потрясённые тем, что обрушилось на них в момент близости, они ещё долго лежали вместе, не в силах подняться. У обоих даже без магии было ощущение, что они идеально подходят друг к другу. Перемешались физическая радость и душевная, укрепилось чувство доверия и пришло отчётливое осознание целостности. А когда их накрыло магией, то Эмма даже забеспокоилась, как бы Ратмир не обезумел от счастья. Для него новые чувства были невообразимо ярки, желанны и неожиданны по своей силе. Сама же Эмма, пережив всплеск эмоций, внезапно погрузилась в полнейшее спокойствие. К ней пришла уверенность, что её поиски мужчины (хотя не сказать, что она в это непростое для неё время кого-то искала) закончены. Она теперь твёрдо знает, с кем хотела бы жить вместе до конца своих дней и разделить судьбу, какой бы она ни была. Знает не только разумом и сердцем, но есть что-то в глубине души, что откликнулось и навсегда связало её с Ратмиром. Отныне либо он — либо никто.