Новый мир - новые обстоятельства - Константин Дудков

— Даже мне? — расстроилась девушка.

— Даже тебе, — твёрдо сказал Гарри. — Да не расстраивайся ты так! — Парень приподнялся и, обняв Гермиону за плечи, тепло улыбнулся. Позаботившись о блоке, девушка подумала: «Если бы ты знал, Гарри, что я чувствую, когда ты меня так обнимаешь… Да за одну такую улыбку я готова не то что недомолвку, что угодно простить!» Поттер тем временем продолжил говорить: — Когда-нибудь, Гермиона, я тебе всё расскажу.

— Всё-всё? — улыбнулась девушка, стараясь сохранить спокойствие. Сделать это в такой близости от объекта воздыханий было крайне сложно. Но Гермиона, поборов приступ смущения, продолжала пристально смотреть в глаза Гарри.

— Конечно, всё. — Профессор вздохнул и, прекратив обнимать Гермиону, лёг обратно на своё место. Девушка попыталась задавить жгучее разочарование. Всё её нутро кричало: «Хочу ещё пообжиматься с Поттером, и точка!» Приложив титанические усилия над собой, Гермионе удалось добиться того, что на её лице не появилось никакой эмоции, способной указывать на её эмоциональное состояние. Знала бы она, что точно такие же чувства терзают её друга…

— Ты всё ещё не ответил на мой вопрос, Гарри, — усмехнулась Гермиона, с радостью заметив, что и тон её голоса остался таким же непринуждённым, как и раньше. — Почему тебя не накажут, даже если поймают за руку?.. Точнее, «за голову»? — хихикнула она.

— Да всё очень просто, радость моя, — сказал Гарри. «Он что, специально это сказал?», — пытаясь не расплыться в глупой улыбке от такого обращения подумала «радость». — Если бы всех учителей Хогвартса, кто хоть раз применял легилименцию на студентах, наказали, то в школе их практически не осталось бы!

— У нас так много легилиментов? — удивилась Гермиона. «Так, без блока по школе больше не хожу», — решила она.

— Да уж не мало, — кивнул Гарри и стал перечислять. — Директор Дамблдор. Владеет в совершенстве. Во время трапез в Большом зале практически постоянно торчит в мозгах членов Золотого трио… Если они у них имеются. Далее, наш дорогой Северус по фамилии Снейп. Чуть ли не лучше Дамблдора. Уверен, даже во сне держит пуленепробиваемую защиту на мысли. Так же не прочь пошнырять по чужим головам. Маневра МакГонагалл. Конечно, она не ас в этом деле, но все гриффиндорцы без исключения с лёгкостью ею читаемы. Кроме тебя, Гермиона. — Профессор одарил девушку одобрительной улыбкой. Гермиона почувствовала прилив гордости и признательности. — Питер Уайт. Легилимент он слабенький, но на то, чтобы знать мысли младшекурсников, вполне неплохой. Ну, и конечно, твой покорный слуга, профессор Гарри Джеймс Поттер. — Он изобразил что-то вроде поклона, что в его лежачем положении выглядело на редкость смешно. — Легилимент профессор Поттер очень, очень слабый. Единственное, на что хватает его скромных умений, так это залазить в незащищённые головки бедных семикурсников-гриффиндорцев и узнавать там нужные ему сведения.

— Понятно… — Гермиона попыталась осознать полученную информацию. — Значит, в Большом зале, на зельях и на трансфигурации лучше постоянно держать блок, — заключила она.

— И на Защите от Тёмных Искусств, — добавил свой предмет в «черный список» Поттер. На удивление девушки он ответил: — Мало ли, что этому профессору Поттеру в голову взбредёт. А вдруг он решит выведать все секреты ученицы, носящей фамилию Грейнджер? — шёпотом, словно их могли подслушать, сказал Гарри. — А нам этого не нужно.

— В таком случае, наедине с тобой тоже лучше держать блок? — улыбнулась Гермиона.

— Зачем это? Наедине я тебе не профессор, а просто Гарри. А этот «просто Гарри» не очень хорошо себя чувствует, когда читает мысли «просто Гермионы».

— Что, такие они мерзкие и противные? — изобразив брезгливость, спросила «просто Гермиона».

— Нет, что ты! Мысли Гермионы ни чуть не хуже, чем сама Гермиона. Они такие же прекрасные, умные, слегка сумбурные, но, в основном, строго упорядоченные. — Гермиона улыбнулась, скрывая смущение. — Просто мне кажется неправильным заглядывать в голову лучшей подруги без разрешения. У каждого ведь есть право на свою тайну, так ведь?

— Да, должны, — кивнула девушка, в тайне ликуя от «лучшей подруги». — И ты, Гарри, постоянно не даёшь мне об этом забыть.

— Ну вот такой я скрытный человек!

— Да, кстати… — Гермиона вспомнила, с чего начался разговор о легилименции. — Если ты уже знаешь, что произошло утром, то… Как ты к этому относишься? — Она очень боялась, что Гарри станет её осуждать за выходку с Невиллом.

— Хочешь узнать моё мнение?

— Ага, — подтвердила Гермиона. Внутренне собравшись, она ожидала вердикта друга. Тот, явно играя на публику, изобразил на лице вселенскую задумчивость. Почесал затылок. Потёр подбородок. Глубоко вздохнул. Пристально посмотрел Гермионе в глаза. Улыбнулся.

— Гермиона, это было просто супер! — наконец, воскликнул он, вскакивая с места, словно и не было этой минуты задумчивости. — Как ты его уделала, а! Это же просто сказка! Белл, через которую я смотрел на это, чуть со смеху не лопнула, как только за тобой закрылся портрет. Да что там Белл! — Гарри, в порыве чувств, усадил Гермиону себе на колени. Не смотря на всю интимность ситуации та была совершенно не против. — Весь Гриффиндор ржал, словно полностью состоял из табуна породистых скакунов. Я еле удержался от того, чтобы не упасть на пол в припадке безумного хохота прямо во время урока. Гермиона, уверен, что сегодня ты нанесла по самолюбию Долгопупса самый серьёзный удар за всю его непутёвую жизнь!

Весь монолог профессора Гермиона воспринимала в пол уха. Гораздо более значительная часть внимания была сконцентрирована на руках Поттера, которыми тот обнимал её и на глазах, светящихся неподдельными радостью и веселью. Какой-то частью сознания Гермиона отметила, что Гарри, когда сильно возбуждён(эмоционально — прим. автора), забывает о том, что должен быть беспристрастен. Он же профессор, а тут не только забыл добавить перед фамилиями учеников «мисс» и «мистер», так ещё и открыто потешается над Мальчиком-Который-Выжил. Это было, несомненно, интересно, но не так значимо, как факт пребывания на руках у Гарри. Как-то автоматически Гермионе удавалось всё ещё держать слабенький блок и не дать лицу принять мечтательно-блаженное выражение.

Но всему приходит конец. Профессор, осознав что сделал, покраснел до состояния, когда губы сливаются с остальным лицом, аккуратно ссадил Гермиону обратно на диван.

— Прости, я что-то сильно переволновался, — виновато проговорил он.

— Да нет, ничего, — так же смущённо сказала девушка. Оба в этот момент подумали: «Ну почему я не могу ему(ей) признаться в любви? Я же смелая(ый)! А тут смущаюсь, как последняя(ий) первокурсница(ник). Эх, почему же всё так тяжело?..»