Перемените обстановку. Не упусти свой шанс. На грани смерти - Д. Чейз

вас и вашу жену в любую, указанную вами точку земного шара. Ну, скажем, например в Париж…

— Нет, — перебил его я, — мне почему–то кажется, что нам лучше выбрать Мельбурн или Сидней.

— И это для нас вполне приемлемо. В общем, в этом вопросе остаются лишь незначительные детали, которые мы уточним после вашего совместного решения с миссис Томпсон.

Я уже начал привыкать, что снова становлюсь Томпсоном, и это даже стало мне нравиться. Тем более, если учитывать, что одновременно с этим появилась и миссис Томпсон.

— И последнее, — проговорил дон Диего, — мы даем вам некоторую денежную сумму… Ну, скажем, двадцать пять тысяч долларов. Вы согласны?

— Да, — ответил я, отпивая немного виски.

— Но со своей стороны, — снова заговорил дон Диего своим спокойным приятным голосом, — вы должны будете передать нам бумаги, изъятые вами из сейфа нашего друга полковника Родригеса.

— Простите, дон Диего, но это невозможно, — проговорил я.

— То есть, как это невозможно?! — искренне удивился он.

— Дело в том, что я даже не знаю, где я нахожусь, а они — слишком далеко отсюда. — Я сделал паузу. — Ну, скажем, в сейфе одного из банков Штатов…

Как вы мыслите, чтобы я вам их передал?

— О, этот вопрос весьма просто уладить, — спокойно сказал он. — Вы даете нам официальную бумагу, заверенную адвокатом, на право изъятия из сейфа банка этих документов и сообщаете шифр сейфа и адрес банка. Как видите, мистер Томпсон, эта преграда очень легко преодолима.

— Это, конечно, так… — проговорил я, как бы размышляя вслух, и отхлебнул виски.

— Но что же вас все–таки смущает, мистер Томпсон? Или у вас есть еще какой–нибудь выход?

— Я вижу, что вы весьма недурно осведомлены о моем положении, — твердо проговорил я, глядя ему прямо в глаза. — Но, надеюсь, что — вы не забыли еще старую мудрость: «Лучше синица в руке, чем журавль в небе».

Я закурил от свечи новую сигарету.

— Так вот, представьте себе, что пока я что–то имею, то могу быть хоть немного уверен, что моя жизнь находится в относительной безопасности, потому что я нужен живой… Всем нужен только живой. Я знаю, что за мной будет продолжаться погоня, будут попытки с помощью силы, угроз, шантажа или денег вырвать у меня мою тайну… — Я сделал паузу, задумчиво выпустив дым изо рта. — Но как только я лишусь всего этого, моя жизнь не будет стоить и потертого цента… Я для всех стану просто неудобным свидетелем, которого будут все стремиться только убрать… Причем, убрать, как можно быстрее…

— Если вы так думаете, то зачем же вы тогда соглашались на нашу встречу, мистер Томпсон? — вполне искренне удивился он. — Что же вы ожидали от беседы со мной?

— Простите меня за прямоту, дон Диего, я успел уже оценить ваш тонкий ум и ваше умение вести дипломатическую беседу, — сказал я, взвешивая каждое слово. — Но вы внешне больше похожи на преуспевающего бизнесмена, хотя внешность никогда ничего не определяла. А поэтому, если вы не возражаете, то давайте поведем беседу на языке деловых людей, а не политиков. Потому что лично я крайне далек от политики.

— Я с вами вполне согласен, мистер Томпсон. Мне тоже вполне подходит ваше предложение о деловом ходе беседы, но я никак не могу понять, что же вы конкретно имеете в виду?

— Я уже сказал вам, что признаю только деловой разговор, а поэтому хочу точно знать, что реально, кроме обещаний в будущем, вы можете мне предложить в настоящее время? — спросил я, не сводя с него взгляда. — Поймите меня правильно: мне нужен какой–то эквивалентный аванс или, если выразиться более точно, так мне нужен залог выполнения ваших обещаний… Я, конечно, верю, что вы честный человек, но пример вашего соотечественника, мистера, который назывался синьором Мигуэлем, как–то отучил меня верить слову джентльмена или клятвам Святой Девой…

В тусклом свете свечи мы несколько минут молча изучали друг друга.

— В ваших словах есть здравый смысл, — наконец нарушил молчание дон Диего. — Но, прошу простить меня, я не уполномочен единолично решать такой вопрос, как выдача вам эквивалентного залога…

— О–о, — разочарованно протянул я. — Я–то думал, что имею дело с руководителем организации, а мне опять попадается один из подчиненных, которому впоследствии прикажет босс убрать меня, и он окажется бессилен что–либо для меня сделать… — Я пожал плечами. — Так, простите меня, дон Диего, о чем мы можем с вами говорить, о чем с полной гарантией вы можете договариваться? Ведь, если вам так же, как и мистеру Мигуэлю, поручит ваш босс убрать меня после окончания акции, то вы, простите мою недоверчивость, или кто–то из ваших подручных поспешит это выполнить, — подчеркнул я еще раз его зависимость от решения шефа организации.

— Напрасно вы так говорите, мистер Томпсон, — ответил он несколько обиженным тоном. — Я являюсь руководителем, точнее одним из руководителей нашей группы, и приказать мне в самом прямом смысле этого слова никто не может. — Сделав паузу, он улыбнулся. — К тому же, меня слишком хорошо знает ваша знакомая, которая собирается стать вашей женой… Я знал Мерседес еще девочкой, и память о нашей дружбе с близкими ей людьми не даст мне возможности сделать ее несчастной… А она, кажется, вас любит, — закончил он задумчиво.

Его слова звучали вполне убедительно, но какое–то необъяснимое чувство тревоги не покидало меня. К тому же, мне не нравилось, в основном, одно довольно странное совпадение: друзей Мерседес, совершенно случайно, заинтересовали те же бумаги, из–за которых я попал в эту историю. Это не только тревожило меня, но и казалось слишком странным.

Видя мою нерешительность, дон Диего проговорил:

— Хорошо, я первым проявлю к вам доверие, мистер Томпсон. — Он неторопливо полез во внутренний карман своего пиджака и достал несколько бумаг. — Это единственный переданный мне перед отъездом сюда экземпляр секретных данных о финансовых вложениях нашей организации, — сказал он в упор глядя на меня. — А как вы сами понимаете, без финансовой поддержки не сможет существовать ни одна организация…

С этими словами он протянул мне эти бумаги.

— Да, но что они могут дать мне? — удивленно спросил я. — И чем вы рискуете, передав