Пылающий берег - Уилбур Смит

Первой пришла в себя Анна, которая заковыляла по мягкому песку, утопая по колено, к машине. Обхватив Гарри за плечи, помогла ему выбраться и потянула к тому месту, где песок был твердым и не проваливался.

Рухнув на колени, он прошептал:

— Я ничего не вижу.

— Просто кровь залила вам глаза, ничего страшного, — сказала Анна, вытирая ему лицо юбкой. Затем оторвала полоску ткани от подола и попыталась наложить повязку, поправляя и стягивая куски кожи на лбу. Оставив Гарри, вернулась к «форду».

Машина медленно утопала, погружаясь носом вперед. Желтое песочное месиво уже накрыло капот, с жадной ненасытностью переваливаясь через дверцы и заполняя салон. Крепко обхватив шофера за плечи, Анна попробовала высвободить его, но тот был прочно насажен на длинный штырь. Когда она осторожно потянула его на себя, послышался скрежет кости о металл. Голова мужчины безжизненно моталась из стороны в сторону. Оставив погибшего, Анна повернулась к капралу.

Придя в сознание, тот начал что-то бессвязно бормотать, подергиваясь всем телом. Анне удалось вытащить его из машины, перетянув волоком на твердый песок, хотя она задыхалась от невероятного напряжения. Капрал слабо вскрикнул от боли, его левая рука перекрутилась и повисла, пока Анна опускала его на землю

— Минхерц, — она с силой тряхнула Гарри, — нам надо спасти воду, пока она тоже не утонула в песке.

Покачиваясь, он поднялся на ноги. По лицу была размазана кровь, рубашку тоже покрывали темные пятна, но кровотечение прекратилось. Последовал за Анной к безвозвратно потерянному для них «форду» вместе перетащили канистры с водой на твердое место.

— Шоферу мы уже ничем не поможем, — пробормотала Анна, когда они в молчании наблюдали, как автомобиль и погибший водитель постепенно скрываются под зыбкой предательской поверхностью. Буквально через несколько минут не осталось и следа. Анна повернулась к капралу.

— У вас сломана кость.

Между тем предплечье угрожающе распухало, а от нестерпимой, изматывающей боли в лице раненого не было ни кровинки.

— Помогите! — прошептал он.

Пока Гарри держал его, Анна вправила кость на место и, используя кусок дерева вместо шины, забинтовала руку. Из полоски ткани от юбки соорудила перевязь и всунула покалеченную руку.

— По моим подсчетам нам возвращаться миль сорок… — Гарри не успел договорить, увидев свирепый взгляд.

— И вы смеете говорить о возвращении!

— Мевру, — он попытался сделать какой-то примирительный жест рукой, — нам придется вернуться назад. Два галлона воды в запасе и раненый человек — нам чрезвычайно повезет, если мы сами сумеем спастись.

Какое-то время Анна продолжала бросать на него суровые взгляды, а потом разом сникла, опустив плечи.

— Мы вот-вот найдем ее, мы так близко от Сантен. Я просто чувствую это — может быть, мы увидим ее за следующим поворотом. Как мы можем бросить ее?

Впервые за все время Гарри видел ее побежденной, его сердце чуть не разорвалось от любви и жалости.

— Но мы и не бросим ее! — с воодушевлением воскликнул он. — Мы не прекратим наши поиски ни при каких обстоятельствах, а это просто отсрочка. Мы будем продолжать искать, пока не найдем Сантен.

— Обещай мне это, минхерц. — Анна смотрела на него со страстной мольбой. — Поклянись мне, что никогда не бросишь поиски, что никогда не станешь сомневаться в том, что Сантен и ее малыш живы. Поклянись мне здесь и сейчас же перед Господом Богом, что ради своего внука ты никогда не бросишь поиски. Дай мне руку и поклянись в этом!

Преклонив колени на песке, чувствуя, как волны начавшегося прилива щекотят кожу, глядя Анне в глаза, он произнес слова клятвы.

— Теперь мы можем идти обратно. Но мы вернемся сюда и продолжим поиски, пока не найдем Сантен.

— Да. Мы вернемся.

Сантен, должно быть, действительно почти умерла, но сознание вернулось к ней, она почувствовала, что сквозь закрытые веки в глаза бьет утренний свет. Смутная мысль о том, что ее ожидает новый день мук и страданий, заставила еще крепче сжать веки и попытаться заново провалиться в спасительное забытье.

Потом до слуха долетел слабый звук, похожий на шорох ветерка в сухих ветвях деревьев или шуршание насекомых, двигавших своими лапками по камешкам. Он встревожил ее, заставив сделать над собой невероятное усилие и повернуть голову в его сторону, а затем открыть глаза.

В десяти футах от того места, где она лежала, на корточках сидел крошечный, похожий на человека гном. Сантен решила, что у нее, должно быть, галлюцинации. Быстро-быстро заморгала, но густой гной, залепивший веки, размазался по глазу, мешая смотреть, однако она сумела различить вторую крошечную фигурку, сидевшую также на корточках возле первой. Девушка хорошенько протерла глаза и попробовала сесть, вызвав своими движениями новый взрыв странных щелкающих, хрипловатых звуков. Ей потребовалось несколько секунд на то, чтобы сообразить, что это разговаривают, волнуясь и нервничая, два маленьких гнома, что они вполне реальны, а не являются плодом ее болезни и слабости.

Сидевшая ближе к Сантен фигурка оказалась женщиной, ибо у нее на груди, свисая до самого низа живота, болтались два ничем не прикрытых плоских мешочка, похожих на пустые кожаные кисеты из-под табака. Это была старуха. Нет, слово «старуха», решила Сантен, не годилось для того, чтобы передать допотопную древность этого существа. Женщина была такой же сморщенной, как и высохший на солнце изюм. На ее лице не осталось и дюйма кожи, которая не свисала бы фалдочками и складочками и не была бы вся изрезана и изрыта глубокими морщинами. Морщины не просто разбегались по коже каждая по отдельности, но бесконечное количество раз пересекали друг друга, образуя причудливые рисунки, наподобие остроконечных звезд в замысловатом орнаменте. Морщинистыми были не только болтавшиеся мешочки грудей, но и маленький круглый животик, а также кожаные сумочки, свисавшие на локтях и коленях.

Как это и бывает во сне, Сантен была совершенно очарована. Никогда прежде ей не приходилось встречаться с человеческим существом, хоть сколько-нибудь похожим на эту женщину, даже и в бродячем цирке, приезжавшем в Морт Омм каждое лето до войны. Она напряглась и, привстав на локте, посмотрела пристальнее.

Ее поразил необыкновенный цвет кожи этого древнего существа: казалось, что на солнечном свете она сияет, как янтарь. Сантен почему-то вдруг вспомнилась отполированная до блеска курительная трубка отца из морской пенки, которую он очень берег. Цвет кожи женщины был еще ярче и походил на прозрачную кожицу спелого абрикоса, который вот-вот упадет с дерева. Несмотря на ужасную слабость, на губах Сантен заиграла едва заметная улыбка.