Детский сад - Джефф Райман

— Это не я, а ты не можешь без меня обходиться, Троун. Пока не подвернулась я, работать с тобой не соглашался никто. Ты вообще можешь себя представить в роли режиссера? Руководить, во все вникая, сорока, пятьюдесятью людьми? Не метаться во все стороны, не закатывать слезливые истерики, не разыгрывать все эти твои «штучки», как ты их называешь, а работать. Это раз. К тому же, Троун, у тебя скудное визуальное воображение. Пусть это звучит странно, но ты способна лишь дублировать то, что находится непосредственно перед тобой. Когда же ты начинаешь преобразование с нуля, образы у тебя выходят смазанными. Толл Баррет с тобой работать бы не стал, Троун. Так с какой стати я должна быть лучше, чем он?

Троун что-то прикидывала в уме, якобы с отсутствующим видом.

— Так. Значит, ты собираешься взять мои идеи и выставить их напоказ черт знает в каком виде перед широкой зрительской аудиторией. Так, что ли? А не подло ли это?

— Нет. Я просто избавляюсь от по-настоящему ненадежного человека, который ставит под угрозу весь проект, приготовленный для широкой зрительской аудитории.

— То есть избавляешься от меня? — Троун хмыкнула, демонстрируя всем своим видом хладнокровную, циничную самоуверенность. — Что, интересно, подумает об этом Чарльз Шир?

«Надо же, блефует в глаза и сама тому верит. Потрясающе».

— Я не знаю, о чем думает Чарльз Шир. Да и ты этого тоже не знаешь.

«Ты должна быть сильнее, — напомнила себе Милена. — Я больше не должна переживать от мысли, что причиняю ей боль. Если причиняю, значит, она это заслужила. Приходится сбивать с нее спесь — значит, так надо».

— Но мне известно, — продолжала она, — что Шира вообще особо не впечатляют ни «Крабы», ни вообще все, что выходит за пределы сценических подмостков. Поэтому я выхожу за пределы и того и другого. Потому что это не должно быть — и не будет — халтурой. А ты ни на что, кроме нее, не способна.

«Вот, — отметила Милена удовлетворенно. — Так бы поступила Ролфа. Я здесь даже не в счет, у меня бы не получилось. Троун, тебе этого проекта не оседлать. Сама видишь».

— Почему ты со мной так жестока? — воскликнула Троун уязвленно. — Я с тобой работаю. Отдаю тебе все, что в моих силах. Даже если это было халтурой, то только потому, что именно она была на тот момент востребована.

И Троун вдруг запела, запела хорошо — во всяком случае, насколько позволял ее голос. Вступление к «Аду». Пела она истово, с чувством — уж к этому никаких претензий не было.

— Эта музыка сказочно красива, — с убеждением сказала она. — Я знаю, что именно нам нужно сделать с «Комедией». Ты не можешь отрезать меня от проекта сейчас, когда мы наконец-то на подступах к чему-то действительно значимому.

— Ты же сама только что сказала, что я без тебя шага ступить не могу.

Троун нетерпеливо тряхнула гривой, словно отмахиваясь: «Не об этом разговор».

— Вот и я про то: кто в театре может обходиться друг без друга? Ты же меня знаешь. Со мной действительно иногда такое случается: то скажу, то сделаю невпопад. Хи-хи. — Игриво засмеявшись, она пожала плечами.

«Нет. В том-то и дело, что ты стремишься всех под себя подминать и во всем единолично господствовать. А если не получается, то ты от этого приходишь в ужас. Ты жить не можешь, если не властвуешь».

— Да ладно тебе! Кто старое помянет, тому глаз вон. Ты знаешь меня, я тебя. Ты — стержень, сильная натура. А я — с прибабахом, с дикими выходками. Ну и что с того? Ерунда это все. — Троун кокетливо изогнулась, полагая, что подобный жест не лишен обаяния. Но вышло наоборот: он лишь подчеркнул ее гневную взвинченность и алчность. — Все равно ты будешь гнуть свое. Впервой тебе, что ли? — Снова хихикнув, она компанейски подмигнула.

«Не впервой. Да и вправду: постановкой больше, постановкой меньше». — Милена почувствовала, что невольно начинает смягчаться.

За окном на реке отражались текучие, переливчатые блики электрического света. Сейчас бы сюда лампу — огромную, электрическую, яркую-преяркую. Так вдруг захотелось света. Прочь куда-нибудь из этой полутемной каморки; в какое-нибудь просторное, полное воздуха и света место. И чтобы там не было Троун.

— Скажу просто: мне надоело гнуть свое, — вздохнула Милена. — Скажу еще проще: ты меня измотала. Надоело постоянно быть на взводе. Возможно, это с моей стороны эгоизм. Но я хочу попробовать кого-нибудь другого. Режиссеры меняют техников постоянно. Даже тех, с кем уживаются душа в душу.

— Но ведь я же не просто техник, верно? — сменила тактику Троун. Встав, она со скорбной улыбкой молитвенно сложила руки; эдакий ангелочек. — Между прочим, у меня свой собственный подход к Данте. Между прочим, я и сама готова заняться режиссурой. Мне тоже надоело быть на взводе. А амбиций у меня не меньше твоего. Ты пока срежиссировала только один большой кусок. И то плохо. А я и сама могу поставить оперу Ролфы Пэтель. Я ее подсокращу. Чуток подрежу. Как, помнишь, ты тогда сделала с «Фальстафом». Думаешь, одна ты тут умеешь ставить спектакли? И вообще, я дешевле обойдусь.

На какую-то секунду Милену пронизал страх.

«А ведь в ее словах есть логика. Хотя стоп, о чем это я! Держись давай. Тебя утвердили».

— И утвердили тебя, — продолжала Троун, словно читая ее мысли, — только из-за положительного социального эффекта оперы. А у меня будут такие же эффекты, и гораздо быстрее, а значит, и расходов меньше. Ты сама подумай. Вот ты пытаешься меня вывести из игры, а я возьму и выведу из игры тебя.

«Наваждение какое-то, — внушала себе Милена. — У нее нет никаких полномочий, нет доступа. С ней никто не будет работать, я для нее была последним шансом. А вдруг они и вправду подумают, что так будет лучше? Неужели они забыли, как она себя вела до этого? Если так, то они идиоты и заслуживают того результата, который получат. Хотя что это я? Я буду бороться, чтобы все вышло как следует».

— Ну давай, давай, — подзадорила Милена. — Дерзай, пробуй. Пойди и скажи: «У меня идея такая же, как у Милены Шибуш, только я ее обставлю дешевле и непригляднее. Понапихаю вам опять гигантских крабов, кустарно сработанных драконов. Вы только мне поручите самую большую театральную постановку, чтобы она потом всем запомнилась как мой дебют.

Заранее отрепетированные фразы легли гладко, как хороший паркет. И тут чувства хлынули у Милены через край.

— Мне это надоело, Троун! Ты мне обрыдла. Ну почему я должна метать перед тобой бисер, скажи на милость?

— А потому, детка, — по-девчоночьи тонким голосом, с сарказмом пропела Троун, — что за тобой кое-какой должок.

— Какой еще должок?