Конец века - Андрей Респов

Пончиш Мария тебе ведь знаком, Луговой? Так вот, он сейчас у нас и поёт, как соловей, оч-чень интересные песни. Так что думай. У тебя минута, Гаврила Никитич.

Не скрою, внутри я дёрнулся. Но не так чтобы уж очень. Ну, взяли гэбэшники афроспекулянта, и что? Пропоёт он им историю про доллары из дома олигарха местного розлива. С какого боку тут я? Отпечатков моих на американских бумажках нет. Оговаривает, скотина. Криминальный элемент, понимаешь.

— А чего тут думать, товарищ майор? О чём? Если этот иностранный гражданин какую напраслину на меня возводит, то…

— Хорош невинную овцу строить, Луговой! — блондин пристукнул ладонью по столу, так что звякнули бокалы, — ты не охренел? Мы тебя, сынок, уже неделю пасём: шмотки импортные недешёвые таскаешь, продукты с рынка, в ресторан девок вот повёл… Откуда дровишки-то у бедного студента? Только не лепи мне, что заработал. Про твои заработки пару раз грузчиком два месяца назад можешь маме песни петь. Или это она на свою зарплату медсестры тебя так одевает? Может, отчим с пенсии подкидывает?

Хм, как ловко он меня сделал, ищейка гэбэшная! И напряг, и осведомлённость показал. Старая школа. Значит, я в плотной разработке минимум неделю? Они взяли Орлинду. Не успел-таки бедолага сдриснуть в тёплые края. Теперь прижали, и он на меня всё валит.

А вот хрен вам ребята! Шмотки? Подумаешь, шмотки! Мог и на заработанные на железке купить. Пасут? Плохо, но не критично. Хотя, если бы пропасли, куда доллары отвёз, Мостовой не преминул бы упомянуть, да ещё и доказательствами придавить.

Нет, я им для чего-то другого нужен. Надо идти на контакт и выяснять остальную информацию. Ай, как не хочется! Только-только расслабился. Если контора вцепилась, то уже не отпустит. Но что-то тут определённо нечисто: чувствую это ещё с момента, как Мостовой не предъявил удостоверения. Да и не работает так комитет, пусть его сейчас и сотрясают реформы. Наоборот, взяли бы меня тёпленького по всем правилам, свезли в камеру. И кололи в своё удовольствие. Значит, есть другой интерес…

— Чего застыл, Луговой! Встал и пошёл, — майор, похоже, начал терять терпение. Ба, Юпитер, ты сердишься? Значит, рыльце в пушку. А не собрался ли ты поживиться за счёт двух лохов: студента и фарцовщика? А что? Очень ко времени.

— Василий Георгиевич, товарищ майор, так я разве против? Просто хотелось бы, чтобы всё по закону: удостоверение, ордер, все дела… — решил я подогреть блондина, а заодно и копнуть на гнильцу.

— Ну, Луговой… — майор как-то резко успокоился и с каменным лицом полез во внутренний карман плаща, — ну, гляди, — он медленно развернул книжицу в красном коленкоровом переплёте, дабы я смог прочесть надпись: «КГБ СССР», — а вот тебе ордер, — он оттянул полу плаща, чтобы я мог увидеть рукоять пистолета в наплечной кобуре. Позёр, блин.

А вот с удостоверением — это он лоханулся. Как такового «КГБ СССР» уже нет, там толи АФБ, то ли ещё как-то по-другому называется контора. Или в текущем бардаке решили удостоверения не менять? Что-то сомневаюсь…

— Очень веские аргументы. Я готов, — слегка отодвинувшись от края стола я стал поднимать руки.

— Хорош шута строить, Луговой, — вставай пошли со мной! — Мостовой дёрнул подбородком в сторону выхода.

— Сейчас, только девушек предупрежу, — я дал майору последнюю попытку сделать вид, что моё задержание проводится официально.

— Некогда. Стол ты уже оплатил. А девки что? Вернуться и продолжат, ты не о них переживай, о себе. Шуруй давай!

Мы двинулись к выходу. Впереди — я, позади — майор. Н-да, серьёзно за меня решила взяться кровавая рука режима. А режима ли?

До самых дверей я пытался высмотреть среди входящих посетителей Машу и Стасю. Но тщетно. И официанты, как назло, куда-то все подевались. Так бы хоть на словах что передал. И чего они там в этом туалете застряли? Нашли время красоваться…

Хотя может и лучше: уйду по-английски, не прощаясь. Меньше вранья.

У входа было припарковано несколько машин. Я попытался угадать, какая же принадлежит майору. Но неожиданно обломился. Сотрудник конторы глубокого бурения разъезжал на стареньком москвиче 412 модели бутылочно-зелёного цвета.

Садясь в машину, я заметил на противоположной улице ту самую пижонскую волгу. В машине помимо водителя были какие-то люди. Поймав мой взгляд, кавказец почему-то улыбнулся во все сорок четыре зуба и рванул с места, будто гонщик «Формулы-1». Не понравилась мне его улыбка.

Мы тоже двинулись с места, аккуратно выворачивая на главный проспект. Несмотря на довольно потрёпанный вид, москвич майора стал быстро набирать ход. Уже через пять минут стало ясно, что мы удаляемся от центра города.

— А мы что, не в Управление едем? — невинно поинтересовался я, прикидывая, что будет, если я уйду в рапид и попытаюсь выпрыгнуть из двигающегося на скорости автомобиля. Мда-а, физику в школе я учил, но такие задачки даже в олимпиадном кружке не давали. Лучше и пробовать не стоит. Должен же майор рано или поздно где-то остановиться.

— Много чести, Луговой. Проведём допрос и очную ставку на конспиративной квартире, — что-то неуловимо изменилось в голосе блондина, — а пока посмотри кое-какие фотографии, вон там в бардачке, открывай — он указал на панель передо мной.

Я подцепил пальцами крышку бардачка и начал тянуть вверх. И тут почувствовал острую боль слева у основания шеи. Резко повернув голову к майору, я увидел прямо перед глазами его правую руку, сжимающую небольшой шприц и палец, постепенно давящий на поршень.

Попытавшись дёрнуться в рапид, я с изумлением понял, что у меня ничего не выходит, а тело ниже шеи не ощущается вовсе.

— Твою мать… — только и смог прохрипеть я, еле ворочая языком, прежде чем ухнуть в темноту.

Глава 23

Глава двадцать третья

Одинокий волк — это круто,

Но это так, сынок, тяжело –

Ты владеешь миром как будто

И не стоишь в нём ничего.

Ах, как много выпало снега.

Да как же когти рвать поутру.

Одиноким волком я бегал

И одиноким волком умру.

А. Розенбаум.

В сознание меня вернули холодные капли воды, капающие на лицо откуда-то сверху. Телу частично вернулась чувствительность, но не подвижность. Даже не так: кожа всего тела буквально горела, объятая невидимым огнём, словно я по шею был погружён в бурлящий кипяток.

Нужно ли говорить,