Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии - Бронислав Малиновский

В присущем ему смысле («табу») слово bomala применяется и к некоторым запретам меньшей значимости, вроде тех, что присущи должности человека, его положению или деятельности, но и в таком приложении оно все равно несет в себе что-то вроде понятия безоговорочной традиционной нормы, которую поддерживают санкции сверхъестественных сил. Но хотя слово bomala — единственно правильное обозначение таких табу, в указанном контексте оно подразумевает иное эмоциональное отношение, более мягкие санкции и иной вид нормы. В менее строгом смысле термин bomala используется для обозначения табу на супружескую неверность, а также для обозначения нецелесообразности вмешательства в сферу сексуальных интересов вождя и нежелательности сексуальных отношений вне круга лиц своего ранга. В приведенных контекстах, однако, данное слово несет лишь представление об определенном правиле и ощущение необходимости следовать ему. Оно не подразумевает ни санкций сверхъестественных сил, ни чувства выраженного морального неприятия, ни даже ощущения строгой обязательности. Такое применение данного термина на самом деле не вполне корректно: более уместным здесь было бы слово babunela («обычай, то, что дано»), использованное в негативном смысле.

Термин bomala было бы неверно использовать для обозначения действий, ощущаемых как постыдные и неестественные, таких, в которых не может быть виноват здравомыслящий и уважающий себя человек. Не применяется оно ни к «отсутствию достоинства и внешних приличий», ни к действиям из разряда рискованных удовольствий, ни к выдающимся сексуальным успехам.

Таким образом, исходя из сложившегося словоупотребления, вышеуказанный термин как бы классифицирует тробрианские табу, деля их на три группы: настоящие табу с санкциями сверхъестественных сил, ясно выраженные запреты без сверхъестественного вмешательства, а также запреты на действия, которые нельзя производить в силу того, что они постыдны, отвратительны или даже опасны.

Но самые широкие лингвистические возможности, позволяющие выразить различие между «законным» и «запретным» и применимые ко всем ограничениям, какие налагают наши двенадцать категорий табу, дает пара терминов bwoyna и gaga («хороший» и «плохой»). Такие общие термины, естественно, носят расплывчатый характер, охватывая широкий спектр значений и обретая какую-то четкость только в зависимости от контекста, в котором их употребляют. Например, такие отвратительные и невыразимо мерзкие действия, как инцест между братом и сестрой, и такие желанные, но опасные, как прелюбодеяние с женой вождя, обычно без разбора называются gaga. В одном контексте gaga означает «морально непростительно и может быть искуплено только самоубийством», в другом — «против закона, против обычая», в прочих контекстах — «нарушающий приличия», «неприятный», «уродливый», «отвратительный», «постыдный», «опасный», «опасно дерзкий», «опасный, а потому восхитительный».

Аналогичным образом слово bwoyna означает все, от «аппетитного», «приятного», «соблазнительного», «привлекательного в силу испорченности» - до «морально достойного похвалы из-за перенесенных лишений». Поэтому действие, имеющее соблазнительный привкус запретного плода, можно с уверенностью называть и bwoyna, и gaga, в зависимости от настроения, контекста, ситуации и эмоциональной окраски конкретного высказывания. Так что эти слова, взятые как изолированные фрагменты лексики, всего лишь неясно указывают на наличие моральной оценки, а для выяснения туземных взглядов и ценностей не дают даже того, что дает нам слово bomala.

Возможно, нет более опасного орудия, чем туземная лексика в руках неосторожного этнографа, когда он на практике не владеет местным языком в полном объеме, а это единственное, что позволило бы ему контролировать значение интересующих его терминов, применяемых широко и в различных контекстах. Записывать изолированные термины с переводом их на пиджин и выставлять эти грубые переводы в качестве «туземных категорий мышления» — значит напрямую искажать действительность. Нет большего источника заблуждения в антропологии, чем использование наблюдателем, недостаточно хорошо знакомым с местными языками и игнорирующим их социальную природу, неверно понятых и неверно истолкованных фрагментов туземной лексики. Ошибочность такого подхода наиболее пагубно сказывается при неправильном сборе в полевых условиях так называемых систем классификационных терминов родства; ее же видим - в пренебрежении правилами при спекулятивном использовании полученного фрагментарного лингвистического материала[129]. Для того, кто свободно владеет туземным языком, сам эмоциональный тон, фонетически переданный в конкретной речевой манере, ясно указывает на оттенки значения, скрытые в словах bwoyna и gaga. Это вкупе с эмоциональной интонацией всего высказывания, а также выражением лица, сопутствующими жестами и определенным поведением, сообщаетисследователю ряд ясно  различаемых смысловых оттенков. Таким образом, повторяем, слово gaga может выражать и подлинное моральное негодование, доходящее до истинного ужаса, и опасливые замечания чисто утилитарного характера, и — если «gaga» произносится с ухмылкой — нечто приятное и простительное. Однако такого рода наблюдения — несмотря на то, что они имеют огромную ценность для этнографа, помогая ему ориентироваться, — превратить в бесспорные свидетельства можно только посредством фонографа и кинематографа, использовать которые — опять же в силу природы самого объекта — было бы сложно, если не вовсе невозможно.

К счастью, однажды осознав возможность ошибки и научившись, благодаря непосредственному наблюдению, понимать выразительность интонаций туземной речи и жестов, наш этнограф может подтверждать полученные им результаты другими материалами, которые более легко ложатся в доказательную базу. Существует ряд как иносказательных, так и более ясных выражений, используемых туземцами при уточнении значения терминов bwoyna и gaga. Эти уточнения независимо друг от друга воспроизводят в своих высказываниях разные люди из разных деревень и дистриктов. Они составляют совокупность лингвистических свидетельств, соответствующих эмоциональным оттенкам, но выражающих их в более доступной для восприятия форме.

Когда туземцы говорят о наиболее серьезных проступках: инцесте между братом и сестрой, других прелюбодеяниях внутри домохозяйства или об открытом «неприличии», происходящем между мужем и женой, — они произносят слово gaga очень серьезно, порой с интонацией настоящего ужаса. Затем информатор выражается более определенно: Bayse sene gaga («это очень плохо»); или gaga, gaga — повторение, усиливающее смысл этого слова; или же gaga mokita («поистине плохо»), с добавлением: Sene mwa 'и bayse, gala tavagi («Это очень серьезно, мы этого не делаем»). Или опять же, когда туземца принуждают сказать, что чувствует или делает человек, если он совершает подобное преступление, тробрианец обычно отвечает: Gala!— gala tavagi— taytala ta 'и ivagi — nanola bigaga, binagowa, imamata, Но 'и: «Нет, мы этого не делаем. Если человек это сделал, его разум превратился в дурной и глупый, он пробудится (то есть протрезвеет и осознает свое преступление) и совершит самоубийство». Или он может высказаться более негативно: Gala tavagi — tanumwaylava, или gala tavagi — tamwasawa, bigagabile: «Мы этого не делаем, и потом, мы забываем», или «мы этого не делаем, и потом, мы заводим романы, пребываем в беззаботности». Иногда обычный информатор может вовсе отказаться обсуждать эту тему: Bayse gaga, gala talivala, biga gaga: «Это плохо, мы не говорим об этом, это плохой разговор». Все эти шаблонные фразы, произносимые серьезно, или с отвращением и раздражением, выражают сильнейшее моральное неприятие. Опыт и такт учат наблюдателя, что к такого рода предмету никогда не следует подходить, непосредственно упоминая о самом информаторе, его сестре или жене. Даже наиболее дружественно настроенный туземец, если его случайно задеть такого рода нетактичным замечанием, немедленно удалится и пропадет на несколько дней. Все приведенные сентенции и варианты поведения выражают собой первое значение термина gaga.

Поэтому в одних контекстах gaga может означать «противный», «ужасный», «невыразимый», в других же этот термин относится к противным естеству и достойным презрения действиям, которые шокируют туземцев, с их нормальным сексуальным импульсом. Эмоциональная интонация здесь колеблется от простого отвращения до злобной насмешки. Соответствующие уклончивые высказывания звучат следующим образом: Gala tavagi; iminayna nanogu; balagoba: «Мы этого не делаем, мой разум был бы больным (если бы я это сделал); меня бы стошнило». Tonagowa bayse si vavagi: «Все это - действия умственно ущербного человека». Gala tavagi, kada mwasila: «Мы этого не делаем, потому что нам стыдно». Senegaga — makawala mayna рори: «Очень плохо — пахнет как экскремент». Makawala ka 'ukwa — tomwota gala: «В моде у собак - не у людей». То есть это действия, подобающие грязным животным, а не человеческим существам. Тробрианцы могут дать определенные обоснования того, почему сексуальные отклонения — это плохо: в содомии - отвратительная суть экскрементов; в эксгибиционизме — презренное отсутствие стыда и достоинства; в оральных извращениях — неприятный вкус и запах. Все приведенные высказывания выражают второе значение слова gaga: «неестественный», «отвратительный», «неподобающий здоровому человеческому существу». Используемое так, это слово подразумевает как эстетическое, так и моральное отношение, и здесь ощущается не столько на- рушение традиционной заповеди, сколько то, что попирается закон природы. Еще одна категория высказываний определяет слово gaga в значении опасный. Gaga — igiburu 'a matauna: takokola bwaga 'u, kidama igisayda, sene mwa 'u — boge bikatumate: «Плохо — потому что этот человек (обиженный человек) сердит; мы боимся колдуна, если они увидят нас (делающими это), наказание будет тяжелым - уже нас убьют». Или же - gala tavagi, pela guya 'u, или pela la mwala: «Мы не делаем это из-за вождя» или «из-за мужа». Здесь «плохое» означает «опасное, чреватое местью, то, что вызывает ярость оскорбленного».