Гений войны Кутузов. «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву» - Яков Нерсесов

И все же отвлечь на какое-то время внимание Наполеона от боя в центре своей обороны Кутузов сумел. Шли минуты, часы. Французский император, разбираясь с последствиями сколь лихого, столь и легкого кавалерийского наскока на его левое крыло, терял время, а с ним и возможность победы. (По некоторым данным, он даже собрался лично оценить масштаб случившегося, но все обошлось, и он отменил свою поездку на левый фланг в Беззубово.) Поиск кавалерийских корпусов Платова и Уварова по тылам левого фланга врага вынудил Наполеона приостановить на целых два часа наступление на центр обороны русских войск (батарею Раевского). Более того, оттянуть оттуда часть сил – Молодую гвардию и Вислинский легион графа Клапареда, готовых было вместе с корпусом Эжена де Богарнэ обрушиться на шатавшийся русский центр и прогнувшийся левый фланг. Кроме того, вполне возможно, что эта конная «диверсия» породила у Наполеона некоторое чувство неуверенности за свои левофланговые тылы.

…Между прочим, потом историки долго пытались и так, и эдак интерпретировать слова Кутузова в рапорте императору от 12 ноября 1812 г., что «…казаки, кои вместе с кавалерийским корпусом (имеется в виду Ф. П. Уварова. –  Я. Н.) должны были действовать и без коих не можно ему (Уварову. – Я. Н.) было приступить к делу, в сей день, так сказать, не действовали». Правда, при этом окончание рапорта историками обычно опускается: «…из-за дурных распоряжений и нетрезвого состояния атамана». Спору нет – любил Матвей Иванович Платов горькую, позволяя себе лишнего «в дружеских беседах с зеленым змием». И порой прикладывался к горчичной («перцовке» или «кизлярке») так, что «мама не горюй»! И никто не знал, как вывести его из этого состояния. Недаром же «братья по оружию» окрестили его «немного пьянюгой»! Так вот, кое-кто из «очевидцев», а с их слов и историков, потом рассказывал, что на поле Бородина Платов был «не в форме» по причине исконно русской болезни. Скорее, это слухи, а не быль! Как бы он смог, будучи тогда «мертвецки пьян», повести в рейд в обход левого фланга французов своих казаков?! Возможно, он мог себе позволить «пять капель» (правда, никто не знает их «литража»?!), чтобы быть в тонусе: дело-то предстояло нешуточное – решалась судьба Отечества! Давали же солдатам по чарке водки, а то и две (!) для поднятия тонуса перед штыковой атакой! Считалось, что для солдата это то, что надо! Это придавало силы, но на короткий промежуток времени. Это как лошади дают шпор, и она делает резкий скачок-рывок, но затем снова движется в прежнем ритме и даже быстрее устает. Именно поэтому водку раздавали незадолго до атаки, когда человек возбуждался, взбадривался и готов был к… подвигам! В русской армии полагалось по 170–175 граммов на бойца, порой для пущего завода порцию удваивали. Примечательно, что если русским водку разрешалось выдавать прямо перед наступлением, то у французов – иной менталитет – ром находился в манерках за ранцами заранее. И все же нюансы истории якобы нетрезвого состояния атамана Платова во время Бородинского сражения нам доподлинно не известны и точку в этом вопросе поставит время. Кое-кто и вовсе полагал, что Кутузов счел уваровско-платовский рейд неудачным, если Уваров с Платовым оказались единственными русскими генералами, не получившими за Бородино никакой награды. Тем более что их непосредственный начальник – генерал Барклай – весьма нейтрально отрапортовал Кутузову о рейде его подчиненных, не ходатайствуя о награждении «отличившихся». На самом деле «старый лис севера» блестяще умел «навести тень на плетень»! Зная, что Уваров – это протеже Александра I, он не стал акцентировать, что по сути дела Уваров не проявил должной сноровки и мастерства в ситуации, когда противник после первоначального отката назад потом сумел-таки перестроиться и начать отражать его кавалерийские наскоки, не подкрепленные пехотой и в должной мере артиллерией. Царедворец-дипломат– (и только потом!) полководец Михаил Илларионович Кутузов очень умно и тонко (или хитро и лукаво!) «перевел стрелки» на донского атамана Платова – фигуру не столь близкую к особе императора – «…из-за дурных распоряжений и нетрезвого состояния атамана». Любопытно другое: спустя некоторое время в своей реляции на имя российского императора Александра I сколь умный, столь и лукавый Михаил Илларионович ни словом не обмолвился об инициативе Платова «съездить в тыл к неприятелю»! Зато есть слова «Я приказал»! Нежелание Кутузова поделиться славой с донским атаманом знаменитого и в какой-то мере спасительного «хода конем» в тыл слабого левого фланга Наполеона вполне понятно! Именно он был главнокомандующим – именно ему все другие военачальники могли лишь советовать, но только он мог принимать судьбоносные решения «как быть и что делать!», ибо только он отвечал перед царем и Отечеством за исход не только генерального сражения, но и всей войны…

Русские за это время сумели подлатать свой левый фланг и укрепить центр: подвести подкрепление с правого крыла и выставить резервную артиллерию – благо последней у них было в избытке.

Глава 17

Слава – Коновницыну, Дохтурову и Барклаю!!!

Энергичный и хладнокровный Петр Петрович Коновницын успел-таки отвести войска назад – на 300–400 метров, а кое-где и на километр – за Семеновский овраг, где, используя высоты, спешно принялся организовывать новую линию обороны. Своим излюбленным ударом в штыки он не давал французам развить здесь успех и переломить ход сражения. Его любимая 3-я дивизия, постоянно бросаемая им в контратаки, уже почти полностью полегла, в ней осталось всего лишь около тысячи бойцов. Пока истерзанная пехота, истекая кровью, стояла насмерть в штыковых боях, расторопный и невозмутимый Коновницын, будучи большим поклонником артиллерии, успел толково расставить свои батареи и, лично руководя их огнем, принялся останавливать наседавших французов стрельбой в упор.

Прибывший руководить 2-й армией и левым флангом генерал от инфантерии Дмитрий Сергеевич Дохтуров одобрил все его распоряжения. Письменный приказ Кутузова был по-армейски суров: «Дмитрий Сергеевич, держаться надо до последней крайности». Ответная команда Дохтурова солдатам была предельно лаконична: «За нами Москва! Умирать всем!! Ни шагу назад!!!» Получив в дополнение к двум гвардейским (Измайловскому и Литовскому) полкам и двум кавалерийским корпусам переброшенный с правого фланга 4-й корпус Остермана-Толстого, Дохтуров успел-таки привести левое крыло русской армии в относительный порядок, прикрыв его сотней пушек.