Екатерина Фурцева. Женщина во власти - Сергей Сергеевич Войтиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разумеется, тучи над театром не рассеялись, о чем Фурцева заявила 17 июля 1963 года на партсобрании министерства:
— Серьезное внимание должно быть обращено на театр «Современник»[837].
Олег Николаевич начал предпринимать попытки растопить лед. Миссия была выполнимой, тем более что о Екатерине Алексеевне в последнюю очередь можно сказать, будто от нее веяло могильным холодом.
Михаил Михайлович Козаков вспоминал, как молодой Олег Ефремов, прощаясь в начале знакомства с Екатериной Фурцевой, попытался было поцеловать ей руку (Екатерина Алексеевна в то время только-только осваивалась в новой для нее должности). Министр руку отдернула, вспыхнув, как маков цвет:
— Что вы, товарищ Ефремов! Это ни к чему, ни к чему.
И сурово на него посмотрела.
Очевидно, галантность актера все же произвела впечатление. По рассказам Анатолия Смелянского, Олег Ефремов Екатерине Алексеевна нравился. А однажды она, по свидетельству Олега Табакова, будучи навеселе, подняла юбку выше колена и спросила:
— Олег, ну, скажи, у меня неплохие ноги?[838]
По столице поползли слухи об особом благоволении Фурцевой к Ефремову. По заверениям Козакова, симпатия была, но и только. Екатерина Алексеевна никогда не путала карьеру с личной жизнью. Она действительно полюбила «Современник», но далеко не сразу[839].
Ефремов был одним из харизматиков, производивших на Фурцеву неизгладимое впечатление, которое только усиливали творческие победы «Современника». Сам Олег Николаевич дал обстоятельный ответ на вопрос о том, по какой причине Фурцева яростно отстаивала «Современник»:
— После долгих лет родился молодой театр, ищущий, с четкой программой, с группой талантливых актеров, смелым репертуаром. Всё это увлекло Екатерину Алексеевну. Вначале она интуитивно почувствовала, а затем взвешенно, последовательно решила: театр заслуживает поддержки. […] Предшественник Екатерины Алексеевны в Министерстве культуры Николай Михайлов долгие годы вел дело к расформированию труппы, к закрытию «Современника». На этом настаивал горком партии. Направили в театр комиссию, всё повисло в воздухе. Последним толчком к решительному противодействию Фурцевой стала очень хорошая, доказательная статья критики Караганова в «Литературной газете». […] При Фурцевой мы после долгих мытарств обрели свое помещение на Маяковке (Михаил Козаков иронизировал: предоставили помещение, заранее намеченное к сносу. — С. В.). Она обратилась к Косыгину, и он с готовностью поддержал[840].
Вглядевшись в прошлое, Ефремов подытожил:
— Не было в ней ни тени от монстра, живущего только ради карьеры. И в большей мере она была «белой вороной» на фоне высших партаппаратчиков. Смело кидалась в бой и пережила из-за этого серьезные невзгоды, особенно в последний период жизни[841].
Вскоре после премьеры «Большевиков» в Георгиевском зале Московского Кремля Ефремову со товарищи торжественно вручили лауреатские значки, а потом пригласили собравшихся в относительно компактное помещение на банкет. Хозяевами стола были Василий Шауро, Екатерина Фурцева и председатель Комитета по Ленинским премиям Николай Тихонов. В церемониале кремлевского застолья, по наблюдениям Михаила Козакова, чувствовалось, что у Василия Шауро «административный вес» был большим в сравнении с Екатериной Фурцевой.
Лауреаты Государственной премии СССР современниковцы Олег Табаков, поэт Я. В. Смеляков, Галина Волчек и Михаил Козаков после вручения премий. 1 ноября 1967 г. Фото Б. Н. Ярославцева. [ЦГА Москвы]
После традиционных тостов «за творческие успехи» и «за заботу партии и ее ЦК о культуре» поднял бокал Василий Филимонович Шауро:
— Товарищи! … знаете ли, как непросто было комитету разобраться во всем этом хозяйстве? … Вот напротив меня сидит человек, в чьи обязанности и полномочия входит всем этим заниматься и решать эти сложные задачи, — … Николай Семенович Тихонов. Давайте, товарищи, провозгласим за него здравицу! … Он, можно сказать, человек, по праву занимающий свое место! Человек на своем месте!
Поэт Ярослав Смеляков, только что выписанный из больницы и обязанный воздержаться от приема горячительных напитков, будучи зол как черт, прокричал почти точное название пьесы В. Черных, которая шла позднее в Театре имени Вл. Маяковского[842]:
— За своего человека на своем месте!
И опрокинул в рот нарзан.
Отличился и один из награжденных современниковцев — Михаил Козаков, решивший почитать стихи Иосифа Бродского. В лифте Виктор Розов заметил ему:
— Ну, Миша, вы рисковый тип. Узнай они, чьи стихи…[843]
Е. А. Фурцева беседует с поэтом Н. С. Тихоновым в день его 70-летия. 1966 г. [РГАКФД]
К счастью, чьи стихи, никто не узнал. Через некоторое время Фурцева, нарушив табель о рангах, демонстративно почтила другой банкет — неофициальный, в ресторане «Пекин». На нем Николай Сличенко исполнил «Величальную» и поднес под аккомпанемент гитар Волшанинова и Туманского чарочку «Екатерине свет Алексеевне». Та, не поморщившись, выпила чарку до дна. Под аплодисменты собравшихся поздравила «Современник» с праздником и опять выпила до дна. Аплодисменты «пуще», а Фурцева и «в третий так же точно»[844].
Позволяя себе такие радости жизни, Екатерина Фурцева нисколько не отличалась лицемерием в отношении артистической богемы. Она неоднократно защищала от нападок Олега Николаевича, который, как и многие представители фронтового поколения, позволял себе слишком много спиртного, часто играя на грани фола. По данным Олега Павловича Табакова, Фурцева прикрыла Олега Николаевича по меньшей мере дважды[845].
В 1968 году Ефремова «нашла» очередная награда. За трилогию о трех этапах революционного движения, воплощенную на сцене «Современника», Олега Николаевича наградили Государственной премией СССР.
В 1970 года Екатерина Алексеевна, по мнению Эдварда Радзинского, «очень уставшая» от постоянных, нескончаемых битв могучих мхатовских армий: Бориса Николаевича Ливанова и его противников во главе с неформальными лидерами Аллой Константиновной Тарасовой и Ангелиной Иосифовной Степановой, — «с радостью согласилась»[846] с предложением части корифеев театра о назначении Олега Ефремова главным режиссером МХАТа. Конкретное предложение о назначении Олега Николаевича внес Марк Прудкин.
Борис Ливанов сдался не сразу. 22 июля он направил письмо о несогласии с назначением Леониду Ильичу Брежневу, указав на неблаговидное поведение некоторых своих коллег, принявших решение рекомендовать Ефремова на ответственный пост во время гастролей части труппы в Лондоне[847]. Брежнев фурцевской «вермишелью», как с ленинских времен называли второстепенные вопросы в «партии и правительстве», заниматься не стал, а во избежание попыток перерешения вопроса со стороны Бориса Ливанова поддержавшие Фурцеву функционеры со Старой площади протащили назначение Олега Ефремова во МХАТ на заседании Секретариата ЦК КПСС, прошедшем под председательством Андрея Кириленко 10 августа 1970 года[848].
В сентябре Екатерина Фурцева официально представила Олега Ефремова коллективу МХАТа. Олег Николаевич предложил труппе «Современника» в полном составе перейти на службу в alma mater.
