Песнь праха - Джон Мини

Так я и думал.

Когда мужчины приблизился к скамейке, на которой сидела девушка, в походке его появилась специфическая развязность. Он изобразил на своей физиономии улыбку и спросил?

— Привет, можно мне сесть рядом с вами?

Девушка, которая немного дрожала, по-видимому, от холода, пожала плечами. Взглянула на него и отвела глаза.

— Не бойся меня, девушка, — произнес мужчина. — Я проповедник. Меня не надо бояться.

Проповедник? Возможно, Донал чего-то недопонял.

Ты чувствуешь кости?..

Опустив голову, Донал подошел ближе. Пристально оглядев мужчину с ног до головы, предположил, что у того в пальто может быть спрятан железный прут или дубинка. Пистолет у него висит на левом бедре, скорее всего, рукояткой вперед. Несмотря на холод, пальто было расстегнуто.

Жаль! Глупец или самоуверенный негодяй застегнул бы пальто и тем самым осложнил доступ к оружию.

Донал подошел ещё ближе.

— Сдается мне, что тебе нужен дружок. — В голосе мужчины звучало почти искреннее сочувствие. — И горячая еда. Я знаю дом, в котором…

Он заметил Донала.

— Эй, ты! — Голос его звучал ледяной ненавистью, и Донал сразу понял все, что должен был понять. — Убирайся! Сейчас же!

— Э?.. — Донал растерянно заморгал.

Мужчина поднялся со скамейки, выпрямился, сунул руку под пальто, сплюнул и процедил сквозь зубы:

— Ты. Дерьмо собачье. Захотел… Вот этого?

То, что негодяй перешел на односложные предложения, означало, что он готовится к нападению, и времени практически не осталось.

Сейчас!

Как только рука бандита начала вытаскивать пистолет, психологическое состояние Донала мгновенно переменилось. Он превратился в самую настоящую рептилию — левой ладонью нанес удар подонку в лицо и перехватил ту руку, которая тянулась за оружием, а правой всадил смертельный хук в шею. Бандит без чувств упал на пол.

Донал нанес ему ещё один удар коленом. Послышался омерзительный хруст.

В завершение Донал вырвал пистолет из рук бандита. Оружие можно отнимать только тогда, когда человек уже не в состоянии им воспользоваться.

Затем он обыскал лежащего без сознания мужчину, нашел длинную стальную дубинку — она ещё могла пригодиться — и горсть патронов. Нет, это не профессиональный бандит.

Настоящая профессия лежащего перед ним человека заключалась в поиске молоденьких девочек, которых он затем вводил в жуткий мир проституции и самых разнообразных преступлений. Он получал от их доходов свой жирный куш, а они опускались все ниже и ниже.

На сей раз он просчитался.

У бандита был бумажник. Донал вынул из него все банкноты и восьмиугольные иллурийские монеты.

— Вот, — сказал он, обращаясь к девушке, — думаю, он предполагал передать это вам.

— Мистер… Простите. За что?

— За что? — переспросил Донал. — Он хотел сделать из вас жертву, но вы ведь не жертва, вы настоящий достойный человек и сумеете… постоять за себя. Ведь так?

Распростертый на полу человек застонал.

— Правильно? — продолжал Донал. — Вы купите себе еды и позвоните. В вашем городе есть отделение «Сестер Смерти»?

В памяти Донала мгновенно всплыл образ сестры Мари-Анн Стикс, которая так выделялась на фоне презрительной холодности других сестер. Как бы то ни было, орден умел работать с людьми, попавшими в беду, отвергнутыми обществом. И они не занимались промыванием мозгов, это противоречило их религии.

— Думаю, что да…

— Тогда прямо сейчас поднимитесь на уровень главных магазинов и, во-первых, купите себе чего-нибудь поесть, а потом позвоните сестрам.

— Да, сэр. — Девушка поднялась со скамейки. — Хорошо.

Она пошла к пандусу для пешеходов. Потом вдруг остановилась и повернулась к лежащему мужчине.

— А что вы?..

— Идите.

Опустив голову, девушка повернулась и пошла по направлению к уровню вестибюля, где, по крайней мере, было более светло и безопасно. Донал чувствовал, что она последует его советам. Большего для неё он сделать не мог.

Бандит дернул головой. Донал взял его за плечи и усадил, затем оглянулся по сторонам. Никто не смотрел в их сторону — все здравомыслящие пассажиры старались не обращать внимания на то, что здесь происходит.

Надавив на особые точки в задней части шеи, Донал вернул бандита в полусознательное состояние.

— Если бы я оставил тебя лежать здесь, — прошептал он на ухо парню, — ты бы сдох, как собака. Думаешь, кто-нибудь обратил бы внимание на такое дерьмо, как ты?

— У-у…

— И если ты вернешься сюда, тебя ждет неминуемая смерть.

Бандит что-то прохрипел в ответ, сглотнул, открыл рот, попытался что-то произнести, но вместо слов у него получился только всхлип. Донал ещё сильнее сжал руку у него на шее.

— Если ты вернешься сюда, чтобы снова искать девочек, можешь считать себя мертвецом.

И снова только хрип в ответ. Донал немного ослабил давление.

— Ты их содержишь у себя дома? Девчонок?

— Да…

— На какой улице?

— Проспект Грюйтилвик.

— Номер дома.

— Сем… надцать.

— Если вернешься туда, тоже умрешь. Понял?

Бандит кивнул и сморщился от боли.

— Тогда вставай. — Донал поднял его на ноги. — И уходи.

— Куда?..

— Отсюда. И из своей прежней жизни.

— Ладно…

Вместо того чтобы направиться к пандусу, бандит неверной походкой подошел к металлической двери, выкрашенной в желтый цвет, с трудом открыл её и почти провалился внутрь. Оттуда донеслось только эхо шагов по железным ступенькам. Донал последовал за ним.

Аварийный выход вел в грязный туннель, где рядом с сырыми стенами в кучи был свален вонючий мусор. Вот оно — грязное нутро вылизанного снаружи до блеска Сильвекса.

Донал смотрел, как сутенер ковылял по ступенькам, а затем исчез. Какая-то тень метнулась ему навстречу из темноты — видимо, такой же хищник, почуявший своего раненого и обессиленного собрата. Донал взглянул на пистолет в руке, затем вниз, в темноту, и просто пожал плечами.

Он захлопнул тяжелую дверь. И вернулся на платформу как раз в тот момент, когда по серебристым рельсам пробежала радостная дрожь приближающегося поезда. Поезд влетел на станцию, и из него высыпали пассажиры. Некоторые с багажом — им нужно было успеть на самолет.

Донал вернулся на уровень вестибюля вместе с большим семейством, члены которого радостно болтали о предстоящем путешествии, и вновь оказался среди блистающих фасадов цивилизованного мира, того самого, в котором двуногим крысам выжить сложнее, как по наивности полагают многие люди.