ПАРАЛЛАКС 606. Том I - Ganymede Eossky

но очень просто потерять. В тот день я поняла: жизнь – это очень справедливая вещь. Насколько же в ней всё закономерно и последовательно. Моя гордыня стала причиной смерти близких. Стремление к идеалу оказалось билетом в один конец. Моё желание помочь привело к тому, что помощь нужна была мне самой. Поражения даются нам судьбой, чтобы мы не возомнили о себе, что мы всесильны; чтобы мы не возомнили, что мы лучше богов.

Гоголон. Маска, которую я сорвала с него, оказалась намордником. Он отобрал у меня то, ради чего я жила; он отобрал у меня надежду. Лёжа там, в подвале на дне стазиса, я винила во всём этом себя. Я бы без зазрения совести отдала бы жизнь за то, чтобы Задира вернулась в точку, где наша печальная трагедия взяла своё начало. Осознавая, что в этот водоворот случайностей она оказалась втянута мною, я хотела расцарапать себе лицо. Но, увы, даже оно у нас было общим.

- Задира… - почти беззвучно прошептала я, но ответа не услышала: уже который час сестра спала без задних ног, тем самым позволив мне уединиться и в гордом одиночестве взвесить все «за» и «против».

Гоголон не стал преследовать нас, но уверенность в том, что это – лишь вопрос времени, меня не покидала. Есть ли хоть какой-то смысл прятаться? Возможно ли что-нибудь исправить? Задаваясь этими вопросами, я приходила к единственному выводу: я не справилась. Той Тихони - мудрой, находчивой, целеустремлённой - теперь не осталось. Её сменила наивная и слабая глупышка, повлёкшая за собой череду бессмысленных смертей. Теперь я не могла помочь даже себе. Ни той, что здесь. Ни той, что там. Я бессильна. Оставалось лишь признаться самой себе. Сказать «я сдаюсь».

Но я не могла.

Я понимала: эти слова станут для меня прыжком в пропасть.

Стук, раздавшийся прямо под нами, вынудил меня сместить тягостные раздумья на задний план. Поначалу я подумала, что это очередная издёвка Гоголона; видимо, спятившая от любви программа решила сломить меня окончательно. Однако когда я прислушалась, я просто не поверила своим ушам. Казалось, моё бренное тело воспарило над досками от наполнившей его лёгкости, а загадочный стук превратился в ангельский псалом той веры, которую я утратила всего несколько мгновений назад.

Три лёгких постукивания костяшками. Три сильных удара кулаком. И снова три аккуратных постукивания. Пауза.

Не смея шелохнуться, я старалась дышать как можно тише.

Это невозможно.

Три постукивания... три сильных удара... и снова три кротких постукивания.

Я прислонила ухо к полу, точь-в-точь как индеец, слушающий цоканье копыт. Азбука Морзе? Готова поклясться, она. Мои познания никогда не придавали мне столько сил. Сомнения отпали враз: тот, кто находился этажом ниже, посылал сигнал SOS. Сжав кулак, я со всей силы ударила по доске. Стук прекратился. Не знаю, что испытывал тот, кто находился по ту сторону деревянного настила, но я надеялась, что он рад появлению человека так же искренне, как и я. Три долгих месяца... нет, три долгих года я провела в этом стальном одиночестве. Теперь я готова была расцеловать того, кто дал мне надежду. Несмотря на всю ту ненависть, на всё то отвращение и страх, одолевающие меня при общении с людьми, я впервые так искренне радовалась кому-то постороннему. Чтобы вспомнить морзянку, заученную в раннем детстве, пришлось покопаться в извилинах. Необходимость в интеллектуальной деятельности отрезвила подобно ледяному душу, и даже ещё не обсохшие на щеках слёзы потеряли для меня какую-либо значимость.

- Вы слышите меня? - простучала я.

Тишина. Замогильная и траурная.

- Есть здесь кто-нибудь?

Собеседник молчал.

Быть может, всё это - лишь физиологическая реакция на стресс? Проделки психики, пытающейся защититься от удушающей пустоты?

Однако на этот раз жребий судьбы выпал в мою пользу. Стук ответа прозвучал так же отчётливо, как и стук моих вопросов:

- Судя по всему, теперь в беде не я один.

В тот миг я поняла, что жизнь после смерти существует.

Потому что я родилась заново.

* * *

- То есть как это стук? – фыркнул Давид и остановился; половина пути до лифта, способного отправить их в покои Гоголона, осталась позади, но пара так никого и не встретила. – Кто мог посылать тебе в стазисе сигнал SOS? Это же персональные оболочки, ты ведь сама рассказывала...

Кимико обернулась; лицо её побледнело так сильно, что не стёртые с лица пятна грязи проступили ещё отчетливее. Девушка готова была разрыдаться из-за своей же душещипательной истории, а в её разноцветных глазах сверкали лучи счастья.

- Категорирование произошедшего ставит меня в тупик и по сей день. Задира твердила, что это волшебство, а я – что совпадение. Так или иначе, случившееся имело логическое объяснение. Вы знакомы с понятием «твердотельный накопитель»?

- Я что, похож на тупого? Ты жёсткий диск имеешь в виду?

- Совершенно верно. GEM-микросхемы твердотельного накопителя состоят из полупроводниковых пластин, изготовленных из арсенида галлия. Модель, используемая на третьем уровне, содержит в себе двадцать две микросхемы. Каждая микросхема поделена на сектора, а те, в свою очередь – на ячейки памяти. Помните фразу Цицерона на входе? «Жизнь мёртвых продолжается в памяти живых». Нетрудно догадаться, что оболочки, в которых пациенты оказывались во время стазиса, записывались и хранились в памяти этого жёсткого диска. Вполне логично предположить, что некоторые из перезаписываемых ячеек находились…

- Рядом друг с другом, – закончил за девушку Давид.

Кимико радостно хлопнула в ладоши.

- Непогрешимый факт, - она сцепила руки за спиной и снова зашагала вперёд; её походка напоминала походку профессора, бегающего от одной доски к другой и готового доказать теорему Ферма. - Именно тут и начинается самое интересное: рядом с моей ячейкой оказалась ячейка человека, который столкнулся с такой же проблемой. Чудо заключается в том, что этот сообразительный пациент оказался вполне вменяемым. Гоголон так же поместил его в вечный стазис. Против его воли. И именно этот человек всё это время пытался связаться с кем-либо с помощью шифра, который я, заметьте, знала лучше кого-либо... - Кимико подняла левую руку: - Сказка? – затем подняла правую: - Или же