Молот и наковальня - Гарри Тёртлдав

Все же отступление не превратилось в беспорядочное бегство. Воины Маниакиса пока держались вместе, а не искали спасения в бешеной скачке куда глаза глядят. Он надеялся, что начинают сказываться уроки воинской дисциплины, которые он преподал своим бойцам, пока отряд двигался к Амориону. Но умение мыслить реалистически подсказывало ему: воины предпочитают держаться плотной группой, полагая, что так у них больше шансов уцелеть.

Отступление с боями продолжалось с рассвета почти до конца дня. Ближе к вечеру Маниакис решил устроить засаду в ореховой роще неподалеку от Аранда. Только лично возглавив операцию, ему удалось заставить своих воинов притаиться в ожидании макуранцев. Но даже после этого, чтобы успокоить самого нервного из конников, Маниакису пришлось зарычать:

— Только попробуй дернуться при виде врага, и я прикончу тебя!

Вскоре появились макуранцы — несколько железных парней в сопровождении большого отряда легкой кавалерии. Они скакали, не соблюдая боевого строя, отпуская шуточки, посмеиваясь и явно не ожидая никаких неприятностей. С чего, собственно, им тревожиться, с горечью подумал Маниакис. Ведь до сих пор мы не давали им повода опасаться нас…

— Видессия! — вскричал он, выхватил меч и, пришпорив коня, вылетел из засады.

Последовал миг ужасной тишины. Он уже было подумал, что собранные им в засаде воины решили предоставить своему Автократору в одиночестве мчаться навстречу роковой судьбе. Но вот тишину разорвали громкие выкрики его конников:

— Видессия! Маниакис!

Смешавшийся с боевым кличем видессийцев грохот копыт за спиной показался Маниакису самой сладчайшей из всех мелодий.

Ужас, охвативший макуранцев при виде неудержимо мчавшегося на них плотным строем отряда вражеских конников, выглядел почти комично. Схватка закончилась, едва успев начаться. Видессийцы врезались в толпу врагов, стреляя из луков, от души орудуя мечами и копьями. Лишь нескольким макуранцам удалось вырваться из кровавой каши; испускаемые ими крики ужаса звучали в ушах Маниакиса музыкой. Но большая часть самоуверенных захватчиков погибла почти сразу, а некоторые пали, не сумев уйти от погони.

— Победа! Великая победа! — в экстазе вопил тот самый конник, которого Маниакис обещал, в случае чего, прикончить лично. Если раньше парню явно недоставало отваги, то теперь она выплескивалась из него через край, и Автократор решил предать забвению былое. Увидев скакавшего рядом Маниакиса, воин спросил:

— Но что принесет нам сия победа, величайший?

Лучше бы он задал любой другой вопрос. Маниакис промолчал, но подумал, что разгром передового отряда макуранцев в лучшем случае обеспечит его армии спокойный ночлег, а по утру возобновление планомерного, без излишней спешки отступления.

Цикаст высказался в том смысле, что даже это будет большой удачей. Может, генерал прав; в конце концов, защищая Аморион, он показал себя подлинным мастером оборонительных сражений. Но Маниакис остался при своем мнении: только защищаясь, нельзя выиграть войну. Чтобы победить, надо обязательно переходить в наступление, едва представится такая возможность.

Беда в том, что в обозримом будущем такой возможности не предвидится, подумал Маниакис. Вдобавок…

— Переходить в наступление… Где? — пробормотал он себе под нос.

Как ни старался Автократор Видессии, ответа на свой вопрос ему так и не удалось найти.

Глава 9

С берега небольшой бухты, вдававшейся в дворцовый квартал, Автократор сумрачно взирал на запад, через Бычий Брод, наблюдая за жирными столбами дыма, поднимавшимися к небу над тем местом, где находился городок Акрос. Теперь только узкая полоска воды да неустанно патрулировавшие ее дромоны имперского флота мешали армии Царя Царей пойти на приступ Видесса.

— Сколько войн мы ни вели с макуранцами, им никогда еще не удавалось выйти к Бычьему Броду, — угрюмо проговорил Маниакис. Отец вздохнул и потрепал сына по плечу:

— Пока Абивард не форсирует пролив, у тебя остается шанс войти в историю — в качестве великого героя, сумевшего вышвырнуть из империи врага, который был уже близок к победе.

— Близок? — саркастически переспросил Маниакис. — Царь Царей уже одержал свою проклятую полную победу. И какое должно свершиться чудо, чтобы я смог отбросить его войска за пределы империи? Они отрезали Видесс от западных провинций, и казна лишилась основной части налоговых поступлений. Чем прикажешь платить солдатам? Послушай, отец! Ведь захватчики, против своего обыкновения, даже не разорили Акрос. Судя по докладам моряков, проклятые макуранцы собираются обосноваться там на всю зиму.

— На их месте я бы тоже собирался, — невозмутимо заметил старший Маниакис. — Но их намерение проторчать в Акросе всю зиму вовсе не означает, что они уже держат под контролем все западные провинции.

— Верно, — согласился Маниакис. — Мы по-прежнему сильны в стране холмов на юго-востоке, а неподалеку от границы с Васпураканом нам удается удерживать довольно много городов-крепостей. Но пока армия Абиварда стоит у Бычьего Брода, мы ничем не можем помочь нашим войскам, которые пока удерживают эти города, а тем более обеспечить хоть какие-то денежные поступления из той части западных провинций.

— Был бы счастлив сказать тебе, что ты ошибаешься, — ответил ему отец, — но, к сожалению, ты прав. Правда, есть и хорошая сторона в том, как сильно люди Абиварда преуспели, поджигая хлеба вокруг Акроса. Теперь им будет трудно обеспечить себя продовольствием на зиму. Особенно если нашей кавалерии удастся время от времени перехватывать обоз-другой.

Маниакис только хрюкнул в ответ. Когда человек разглядывает самые плачевные результаты постигшей его катастрофы, прикидывая, не могут ли они хоть на что-нибудь сгодиться, значит, он дошел до ручки. Хотя, если смотреть правде в глаза, Видессийская империя действительно никогда доселе не пребывала в столь стесненных обстоятельствах.

С севера задул постепенно усиливавшийся резкий, холодный ветер. Вскоре начнутся осенние дожди, а следом за ними придут зимние вьюги. Да, теперь вряд ли возможно сделать что-либо существенное для решения проблем, с которыми столкнулась империя, подумал Маниакис. Вот когда придет весна… Тогда, если он окажется достаточно мудр — и достаточно удачлив, — может, ему и удастся хоть как-то улучшить положение.

— Кажется, Нифона чувствует себя неплохо, — переменил тему разговора старший Маниакис. — А у твоей дочери прорезался столь зычный голос, что, будь она мужчиной, из нее получился бы превосходный глашатай.